К назначенному времени в клуб люди набились битком, сидеть уже негде, вдоль всех стен люди стоят, да и вокруг клуба полно народу, женщины пришли с детьми – так «пожалобней» будет. Всем известно – любит начальник детей.

Георгий еле пробрался к столу на сцене. Сидел, молча вглядывался в людей. И вдруг неожиданно, без всякого предисловия спросил зал резко:

– Ну что, господа хорошие, дальше что делать будем? В зале тишина.

– Ну, что молчите. На прошлом собрании громко кричали. Чего молчите? Ждёте, когда я вам доклад сделаю? О текущем моменте?

– Георгий Александрович! – Кто-то поднялся в глубине зала.

– Ну, ты не томи, скажи сам. Что нам за эту пьянку полагается? Выгонять что ли будешь?

– Ага, счас. А дома кто достраивать будет? Снова везти людей из Иркутска? А они, думаете, лучше вас будут? К нам вон из Китоя один приехал. Так что, под него «плясать» будем?

– Александрыч, да ты нам разреши, мы ему сами морду набьем. Инициатору этому. Столько денег пропито! А сколько потеряно, не заработано за эти дни, за две-то недели!

Встал молодой парень, из тех, что кричали на прошлом собрании против «запретов», за «свободную» продажу алкоголя на участке.

– Георгий Александрович. Наша бригада, что обслуживает пилораму и столярку, мы тут посоветовались и предлагаем – давайте оставим все как было. Как было до этой дурацкой пьянки. Хорошо же было! Все знали, что после баньки, в субботу, можно немного выпить, отдохнуть. И все с легкой головой шли по утрам на работу. Мы же все тут друга-друга знаем. Мы же здесь как одна семья. И всем нравились наши порядки. Не поверите, я, как зимой домой приехал, рассказал, как мы здесь живем, какой у нас здесь «устав», какие порядки, так мне никто не поверил. Что у вас там, «коммунизм» что ли уже построен, спрашивают. И мы гордились, хвастались нашим здесь порядком. А тут, поверь, Георгий Александрович, никто ведь толком и не понимает, что с нами со всеми случилось, с ума все посходили, что ли. Прямо «гипноз» какой-то. Провели, называется, «эксперимент».

Мы предлагаем, сейчас не надо торопиться, не надо никого наказывать. А вот если еще кто «бузить» начнет, мы сами его выгоним метлой поганой. И не в 24 часа, а сразу, как только бузу эту начнет устраивать. Отправим пешком по тайге. Да еще и навешаем на шею «гостинцев» подходящих. На дорогу. Чтобы надольше ему хватило!

Соглашайтесь, Георгий Александрович, это мудрое будет решение. И мы все теперь вам будем хорошими помощниками. В этом «пивном» деле.

И прорвалось. Заговорили все. Шум стоит, гам. Уже и с улицы кричат что-то. В зал пробрались женщины.

– А от нас, от всех бульбухтинских женщин, мы скажем так – спасибо, товарищ начальник, что деньги наши сберегли, пропить мужикам не дали! Спасибо, что сберкассу вовремя закрыли.

– Ну, уважаемые женщины, пропить-то деньги не только мужикам не дали. Вы от них, по-моему, нисколько не отставали!

В зале сначала засмеялись. А потом поднялся хохот. Всеобщий, дружный. До слез.

Но это уже были слезы облегчения. Вроде все разрешилось по-людски, по-хорошему!

– А еще особое спасибо, Георгий Александрович, – это уже другая женщина, – что о детях наших позаботились. За это двойное, ну, я даже не знаю как сказать, ну очень большая вам благодарность! От всех наших и женщин, и мужиков. От всех нас, бульбухтинцев!

Георгий поднялся.

– Ладно. Давайте, так и порешим. Не будем делать никаких оргвыводов. Кому они нужны. Мне нет, а вам? – снова смеются в зале. – Но у меня условие. На Руси всегда так было, что – «делу время, а потехе час». Мы с вами все перевернули. Но «дело» то сделать надо! Раз уж этот «час» и забрал всё наше свободное время! Так что теперь работаем без выходных. Отпуска все задерживаем. Или вообще отменяем. Потом, после завершения стройки, отгуляете. Надо запланированные дома к зиме в эксплуатацию сдать. Сутками будем работать, но дома надо сдать! Всем понятно? Все согласны? Есть по этому поводу какие-то вопросы? Давайте сейчас все обсудим и порешим, чтобы потом недовольных не было!

– А дражникам как?

– Дражники работали, золото добывали, причем здесь дражники? Дражники работают в своем режиме.

– А строители согласны! Надо же деньги пропитые возвращать. – И снова смех. Смех довольный, радостный. Наконец-то этот кошмар закончился!

На том и разошлись.

В стране развернулась предпраздничная подготовка к юбилею. Приближалась знаменательная дата – пятидесятая годовщина Советской власти. На всех радиоканалах звучали приветственные поздравления трудовых коллективов, радостные рапорта великих достижений.

На Севере телевидения не было, обходились радионовостями. Слушали радиорапорта.

Пятьдесят лет. Если исходить из скоротечности исторических периодов, то пятьдесят лет – какой же это период. Советская власть со времени ее образования прожила один только миг, одно мгновение. Пятьдесят лет для нового государственного строя, для невиданного еще в истории человечества общества – это еще даже не детство. Это младенчество. От племенной Руси до имперской России государство строилось более двух тысяч лет. Да ещё и неизвестно – сколько до этого. А тут всего-то пятьдесят. Что можно успеть за пятьдесят лет?