Я только хотел было ответить, но Омэли произнес:

— Подождите! — И включил магнитофончик, стоявший рядом с шифровальным аппаратом. — Говорите для записи.

Микрофон стоял так, что я вынужден был повернуться спиной к Омэли, но я чувствовал его злокозненное присутствие, тяжестью легшее мне на плечи.

— Повторите ваш вопрос, — сказал я.

— Как вы можете объяснить вашу встречу?

— По-моему, мы разбираем человека, а не сценарий.

— Разъясните.

— Я вовсе не уверен, как все вы, что Мазаров хотел что-то довести до нашего сведения. Если он действительно человек Номер Один и его жена действительно влюблена в Вархова, который, как теперь оказалось, является его помощником, я думаю, это не могло не привести к тому, что Мазаров утратил равновесие.

— Мазаров безжалостен, опытен и способен принимать окончательные решения. Трудно поверить, чтобы семейные неурядицы — если они bona fide[105] — могли выбить его из колеи. В сорок первом году, в возрасте двадцати двух лет, будучи молодым офицером НКВД, он присутствовал в Катыни во время истребления польских офицеров. Следовательно, он тот, кто расстреливал людей в затылок. — И Халмар, стоявший сзади, легонько щелкнул меня по затылку. Мог я представить себе Бориса в таком обличье? Меня затошнило.

— Катыньский лес объясняет его оценку Хрущева. — сказал я.

— Пользуясь терминологией Мазарова, это квохтанье. Попытка вас одурачить, сбить с толку, короче — заставить вас пойти по ложному следу в его игре.

— Если вы все это знаете, зачем же вы меня спрашиваете?

— «В записке Бориса отсутствует цель». Попробуйте ответить на это шифр-телеграммой.

Я повернулся к машинке и набрал следующее для зашифровки: НИЧЕГ ОНЕМОГ УСДЕЛ АТЬЧТ ОБЫВЫ ЙТИИЗ ТУПИК АГОТО ВИЗМЕ НИТЬО ЦЕНКУ ДОСТО ВЕРНО СТИВО СПОМИ НАНИЙ С 80 % НА 95 %.

Последовала долгая пауза. Омэли сидел, медленно покачивая головой из стороны в сторону, совсем как метроном, работающий в уединении склепа. Было уже далеко за полночь, и мы были единственными, кто еще находился в этом крыле посольства.

ОКОНЧ АТЕЛЬ НО? — пришел шифровкой вопрос.

ОКОНЧ АТЕЛЬ НО, — отстучал я.

На этот раз пауза была короткая: СОГЛА СНЫЛИ ПРОЙТ ИИСПЫ ТАНИЕ НАДЕТ ЕКТОР ЕЛЖИ?

Впервые за три дня Омэли был счастлив.

ВПРИН ЦИПЕД АПРИУ СЛОВИ ИЧТОС ООБРА ЖЕНИЯ ЮРИСД ИКЦИИ НЕИСК ЛЮЧАЮ ТЭТОГ О.

— «В принципе да, — прочел Халмар через мое плечо, — при условии, что соображения юрисдикции не исключают этого». — Он рассмеялся. — Насколько вы считаете вероятным, что ваш шеф даст вам избежать проверки? На пятьдесят процентов? На сорок?

В голосе Омэли появилась этакая мерзкая визгливая нотка — я чуть его не ударил. Я все еще кипел от его щелчка по затылку.

21

— Абсурд, — на другое утро сказал Ховард. — Возмутительно. Ты сумел удержаться на плаву при встрече с тяжеловесом КГБ, а они хотят посадить тебя на детектор лжи, потому что недовольны результатами встречи? Ты совершенно прав. Это вопрос юрисдикции. Я не позволю павлинам-параноикам проехать на грузовике по моей резидентуре.

— Если дело дойдет до дела, то я готов пройти этот тест, — сказал я.

— Я рад, что ты так сказал, но я здесь за тем, чтобы защищать своих людей в такой же мере, в какой я готов подвергать их риску. — Он помолчал. — Однако я хочу это дело напрочь закрыть. Ты действительно на девяносто пять процентов уверен, что точно помнишь текст записки? Вот ведь что заставило их вцепиться в тебя. Ты не можешь глумиться над их процедурами. Это все равно что надругаться над Торой или Кораном. — Он пристально посмотрел на меня. — Между нами — все равно как в воровском сообществе — насколько все-таки ты уверен?

— На девяносто процентов.

— О’кей. Придется с этим согласиться. Но почему записка Мазарова столь анемична? В этой игре непременно кого-то должны покалечить.

— Ховард, я вставлю это в свой отчет. У меня есть теория, которой никто не верит: всего две недели назад, второго февраля, русские предложили устроить встречу на высшем уровне. Русские тысячью разных способов разносят это пожелание по всему миру, и я думаю, Мазаров хотел, чтобы именно это я донес Центру: «Попробуйте устроить встречу на высшем уровне. Хрущев совсем неплохой малый». Это соответствует их пропаганде.

— Хорошо. В записи беседы действительно просматривается такая возможность. Но зачем все так запутывать? Борис ведь старый волк. Он знает кардинальную разницу между тайной запиской и политическим демаршем, которому, кстати, я ни на минуту не верю: эти советские никогда не хотели мира, им нужна лишь передышка, чтобы найти новый способ прижать нас. — Он помолчал. — Но хорошо. Борис читает свою проповедь. Мы все можем поплакать, жалея советских людей. Бесчисленное, бесчисленное множество убитых. А как насчет пяти тысяч польских офицеров, которых Мазаров помог расстрелять, и еще десяти тысяч, которые пропали без вести? Сталин знал, что делал. Он расстреливал кадры, возможно, независимой в будущем Польши. Да, Советы хотят мира — я в это поверю, когда сутенеры перестанут обирать проституток. — И он, словно по кафедре, постучал по столу.