Шрифт:
«Да, я здесь».
«И выглядите человеком осторожным».
«Судя по всему, так оно и есть».
Он одним махом опустошает большую часть кружки.
«Я больше теряю, — говорит он, — чем вы».
«Ну, это, — говорю я, — зависит от того, чего вы хотите».
«Ничего не хочу».
«А вы не хотите перейти к нам?» — спрашиваю я.
«Вы что, сумасшедший или бестолочь?» — тихо произносит он в ответ.
Киттредж, я думаю о том, как это будет выглядеть, когда запись перепечатают с пленки. Текст ведь не передаст отсутствия чувства оскорбленного достоинства в его голосе. И наоборот, выставит всю мою неумелость.
«Нет, Борис, — сказал я, — я не сумасшедший и не бестолочь. Вы ко мне подошли. Держались дружелюбно. Сказали, что нам есть о чем поговорить. Могу ли я расценить это иначе, чем то, что вы хотите сблизиться с нами?»
«Или как показатель того, что ваш народ абсолютно ничего не знает о моем народе».
«Готовы вы сказать мне, зачем мы здесь?»
«Возможно, вы будете разочарованы».
«Разрешите мне самому судить об этом».
Он промолчал, и мы продолжали сидеть рядом за столиком, лицом ко входу, под навесом, который хлопал со звуком пистолетного выстрела всякий раз, как мимо проезжал грузовик.
«Давайте снова подойдем к этой проблеме, — сказал я. — Чего вы в действительности хотите?»
«Политической информации». — И улыбнулся, как бы опровергая свои слова.
«Я, пожалуй, больше готов получать, чем давать».
«А иначе и быть не могло, — сказал он. И устало вздохнул. — КГБ — сокращенное название Комитета государственной безопасности».
«Я это знаю. Даже дипломат, служащий в Госдепартаменте, это знает».
Его явно забавляло то, что я упорно держусь прикрытия.
«В КГБ много управлений», — сказал он.
Это я тоже знал.
«Возьмем Первое и Второе управления. Первое занимается советскими офицерами за границей. Второе — безопасностью внутри страны. Соответствует ЦРУ и ФБР».
«Да», — сказал я.
«Наше ФБР — Второе управление — имеет хорошую репутацию в Америке. Считается эффективным. Но многие из нас считают, что там одни дураки. Хотите анекдот?»
«Да, — сказал я, — хочу».
«Конечно. Почему, собственно, нет?»
Тут мы оба рассмеялись. Ситуация была забавная. Мы оба знали, что у меня включен магнитофончик и все сказанное будет затем проанализировано. Мы опрокинули по кружке с пивом. Борис хлопнул в ладоши, и тотчас появился патрон с двумя кружками и бутылкой водки. Мне пришло в голову, что это кафе вполне могло быть русским наблюдательным пунктом с микрофонами, скрытыми в дереве стен, и с камерой в потолке.
Или же Мазаров так часто сюда заезжает, что хозяин держит для него несколько бутылок водки.
Да, Киттредж, как ни странно, Мазаров с рюмкой в руке ничем не отличался от крепышей, прошедших огонь и воду и живущих выпивкой, — он размягчался на глазах.
«Двое сотрудников Второго управления, нашего ФБР, — принялся он рассказывать, — едут в машине следом за машиной, в которой сидят молодой человек и девушка, по улицам Москвы, затем выезжают на шоссе. Молодой человек и девушка встречались с иностранцами, которых им не следовало посещать, но это дети очень высокопоставленных чиновников, так что они ничего не боятся. Они говорят друг другу: „Надо избавиться от этих громил“. — Борис помолчал. — Правильное я употребил слово?»
«Абсолютно правильное».
«От тупых соглядатаев. Громил. Верно?»
«Точно».
«Итак, молодой человек и девушка останавливают машину на обочине. Вторая машина тоже останавливается в сотне метров позади них. Наш молодой храбрец вылезает из машины. Поднимает капот, давая понять, что с машиной что-то неладно. Что делают громилы?»
«Что же?»
«Тоже выходят из машины, — торжественно произносит Борис, — и поднимают капот. Настоящие попугаи, верно?»
«Да, — говорю я, — глупо».
«В нашем Втором управлении сверхдостаточно глупцов».
«Зачем вы мне это рассказываете?»
«Потому что ваше ЦРУ должно делать разницу между Первым и Вторым управлениями. Ваше ЦРУ считает, что все КГБ сплошь состоит из тупых скотин».
«Ну, это неправда, — сказал я. — Мы потратили не одну неделю на анализ того, что почерпнул Дзержинский из „Золотой чаши“.»
Борис так и грохнул. Хохочет он с громким рыком и хлопает собеседника по спине. А мужчина он чертовски сильный.
«Вы мне нравитесь», — говорит он.
«Головокружение от радости», — говорю я в ответ.
Мы оба снова рассмеялись. И чуть не обнялись. Когда веселье прошло, Мазаров сразу стал серьезным.
«Да, — сказал он, — мы, сотрудники Первого управления, выезжаем за границу. Работа требует, чтобы мы изучали другие народы. При этом мы сталкиваемся — иногда весьма болезненным путем — с недостатками советской системы. Мы даем Центру довольно точную картину происходящего. Стремимся подправить нашу великую советскую мечту. Именно так. Даже когда ответы на возникающие вопросы неприятны и показывают, что виноваты мы. Начальство в Первом управлении знает обо всех отрицательных сторонах Советского Союза больше, чем кто-либо в вашей стране».