— Почему нет?

— Я уже выбрала квоту. — Она коснулась моей руки. — Я верю в серьезные связи. Так что одновременно позволяю себе только две. Одну для стабильности, другую для удовольствия.

— Короче, на сегодня вакансии заполнены?

— У меня есть замечательный человек в Вашингтоне, который заботится обо мне. Я встречаюсь с ним, когда летаю туда. Он меня прикрывает, протежирует мне.

— По виду не скажешь, что тебе требуется протекция.

— Протекция не в том смысле. Он… протежирует мне на работе. Он шишка в «Истерн». Короче, следит за тем, чтобы мне давали подходящие рейсы.

Этот ее «шишка» выглядел много мельче обещанных Проституткой гигантов.

— Ты любишь его?

— Я бы так не сказала. Но он хороший человек и абсолютно надежный. Я верю, что он хочет, чтобы я была счастлива.

— Ты ничуть не похожа на девушек, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело.

— Что ж, приятно думать, что ты хоть в чем-то уникальна.

— Это именно так. Да, это так.

Она постучала длиннющим ногтем по крышке бара.

— Однако здесь, в Майами-Бич, моя любимая пристань.

— У тебя невероятно длинные ногти, — заметил я. — Как это они не ломаются при твоей работе?

— Постоянная бдительность и уход, — ответила она. — И все равно бывали случаи, когда какой-нибудь ломался. Это болезненно и накладно. Иногда половина жалованья уходит на ремонт.

— Похоже, и отель этот дорогой.

— Да нет. Тут у них скидки. Летом.

— А не далековато до аэропорта?

— Я не жажду тусоваться с экипажем. Лучше потрачу время на дорогу в гостиничном автобусе.

— Говоришь, тебе неохота проводить время с командой?

— А к чему? — удивилась она. — Если, конечно, не стремишься выскочить замуж за пилота, а они все жадюги немыслимые. Когда три стюардессы плюс командир, да плюс еще второй пилот набиваются в такси за доллар восемьдесят и чаевые, можешь не сомневаться: командир потребует с каждой по тридцать шесть центов.

— Да, — сказал я понимающе. — Радости мало.

— Кстати, я еще не сказала, о чем собираюсь тебя попросить.

— Так о чем же?

— Тебе нравится Фрэнк Синатра?

— Никогда с ним не встречался.

— Да не то. Нравится тебе, как он поет?

— Перехвален.

— Ты, видно, просто ничего в этом не понимаешь.

— Стоит ли задавать вопрос, если не можешь с уважением выслушать ответ?

Она кивнула, показывая тем самым, что уже сталкивалась с таким ответом.

— Я знаю Фрэнка, — добавила она.

— В самом деле?

— Мы встречались какое-то время.

— Как же вы могли пересечься?

— В рейсе.

— И он взял твой телефон?

— Мы обменялись телефонами. Я никогда не открою такую интимную подробность, как номер своего телефона, прежде чем знаменитость не выложит свой.

— А если он вдруг назовет липовый?

— Тут и конец истории.

— Мне сдается, что у вас с Синатрой далеко зашло.

— Не думаю, чтобы это как-то тебя касалось. Но, может статься, когда-нибудь и расскажу.

В наших возлияниях мы пошли уже по третьему кругу. До половины седьмого было рукой подать. Я внимательно изучал пастельные ушки-завитушки на стенах бара «Май-Тай», выполненные словно по лекалу французского рисовальщика. Сквозь застекленную стену был виден циклопических размеров бассейн, по форме напоминавший амебу. По одну сторону этой рукотворной лагуны темнела рукотворная пещера, а рядом был еще один бар, где обслуживали страждущих в купальных костюмах. Ближе к нам, через пешеходную дорожку, раскинулся просторный пляж с упругим, тщательно, словно теннисный корт, вылизанным и утрамбованным песком, который мерно ласкали теплые морские волны.

Я ломал голову, как бы развить тему Фрэнка Синатры. Был ли он одним из тех двоих, которые не сочетаются вместе?

— А что именно ты бы хотела выяснить насчет Синатры? — спросил я наконец.

— Это не тема нашего разговора, — отрезала она. — Фрэнк меня на данном этапе не интересует.

— Хотя в свое время он был твоей излюбленной гаванью.

— А ты и вредина тоже, — сказала Модена. — Впрочем, это не имеет значения, поскольку тебе, возможно, предстоит обнаружить, если мы вдруг снова увидимся, что и я в этом смысле не подарок.

— Верхом вредности с твоей стороны было бы отказать мне в новой встрече. Так что прими мои извинения.

— Хочу внести ясность. У меня действительно есть в Майами, как ты выразился, излюбленная гавань. Но он бывает наездами и останавливается в Палм-Бич. И я люблю его. — Она произнесла это таким торжественным тоном, будто призывала в свидетели собственное сердце, и добавила: — Да, я люблю его, когда мы бываем вместе.

— Прекрасно, — сказал я.

— Бываем, но не часто. Он чрезвычайно занятой человек. Сейчас он как раз особенно занят.