Герцог Уэррингтонский прибыл в половине восьмого, чтобы обсудить с Джозефом Лавриджем некоторые журналистские вопросы. Его грудь украшала серебряная звезда, купленная накануне на Игл-стрит за восемь шиллингов и шесть пенсов. Его сопровождала леди Александра в рубиновом ожерелье — она приходила в нем последние шесть месяцев и дважды по воскресеньям, — идентичном тому, в краже которого ложно обвинили Джона Стронгхата. Лорд Гаррик, встретившись со своей женой (мисс Рэмсботэм) у «Матер Редкэп», пришел пешком в семь сорок пять. Лорд Маунт-Примроуз вместе с сэром Френсисом Болдуином подкатили в экипаже без десяти восемь. Его светлость, проспоривший пари, заплатил за проезд. Преподобный Гарри Сайкс (обычно его звали Малыш) появился еще через пять минут. Благородная компания, собравшаяся в гостиной, мило беседовала в ожидании обеда. Герцог Уэррингтонский рассказывал историю о кошке, в которую никто не желал поверить. Лорд Маунт-Примроуз поинтересовался, не та ли это кошка, которая каждый вечер в половине десятого забиралась к нему на балкон и стучала в дверь. Преподобный Гарри вспомнил, раз уж речь зашла о кошках, что однажды у него был терьер… В этот самый момент дверь открылась, и Уиллис объявил о прибытии леди Мэри Саттон.

Мистер Джозеф Лавридж, сидевший у камина, встал. Лорд Маунт-Примроуз, который стоял у пианино, сел. Леди Мэри Саттон задержалась в дверях. Миссис Лавридж пересекла гостиную, чтобы встретить ее.

— Позвольте мне представить вас моему мужу, — сказала миссис Лавридж. — Джой, дорогой, это леди Мэри Саттон. Мы на днях познакомились у О’Майерсов, и она оказала нам честь, приняв мое приглашение. Я забыла тебе сказать.

Мистер Лавридж ответил, что безмерно счастлив. А потом, хотя обычно не лез за словом в карман, похоже, потерял дар речи. В гостиной повисла тишина.

И тут Сомервилл… Этот вечер стал переломным в его жизни. До этого никто не принимал его всерьез, теперь же он подошел и протянул руку.

— Вы не помните меня, леди Мэри? Мы встречались несколькими годами раньше. У нас состоялся очень интересный разговор… Сэр Френсис Болдуин.

Леди Мэри стояла, вроде бы вспоминая. Красивая женщина лет сорока, с ясными, веселыми глазами. Потом леди Мэри посмотрела на лорда Гаррика, что-то быстро говорившего лорду Маунт-Примроузу. Тот не слушал, а если бы и слушал, то понял бы далеко не все, потому что лорд Гаррик внезапно перешел на шотландский. С него леди Мэри перевела взгляд на хозяйку дома, потом на хозяина.

И наконец пожала протянутую руку.

— Разумеется, как я могла забыть! Это произошло на моей свадьбе. Вы должны меня простить. Мы успели переговорить о многом. Теперь я помню.

Миссис Лавридж, гордясь тем, что поддерживает давнюю традицию, продолжила представлять леди Мэри своим гостям, несколько удивляясь тому, что леди Мэри знает далеко не всех. Герцог Уэррингтонский удостоился легкой улыбки. И только для его дочери у леди Мэри нашлось несколько слов.

— Дорогая моя, как ты выросла со дня нашей последней встречи.

И когда объявили, что обед подан, у всех возникла мысль, что давно пора.

Трапеза вышла невеселой. Джой рассказал только одну историю, зато трижды: два раза не дошел до конца. Лорд Маунт-Примроуз посыпал гусиную печенку сахаром и ел ложкой. Лорд Гаррик, смешивая шотландские и английские слова, убеждал свою жену отказаться от прислуги и снять квартиру на Гауэр-стрит с, как он указывал, централизованным обслуживанием. Завтрак, обед и ужин ей приносили бы на дом, квартиру убирали, так что прислуга не требовалась вовсе. В поведении леди Александры миссис Лавридж отметила недостаток воспитания. Хозяйка дома всегда находила эту молодую дворянку несколько эксцентричной, но ей бы хотелось, чтобы в этот день эксцентрики в ее поведении поубавилось. Каждые несколько минут леди Александра утыкалась лицом в салфетку, тряслась и качалась, издавая сдавленные звуки, вероятно, страдая от острой физической боли. Миссис Лавридж надеялась, что леди Александра не заболела, но та не могла связно отвечать на заданные ей вопросы. По ходу обеда герцог Уэррингтонский дважды поднимался из-за стола и начинал бродить по комнате. В каждом случае на вопрос, что он ищет, герцог отвечал, что куда-то подевал табакерку, и садился на место. Кто, похоже, наслаждался трапезой, так это леди Мэри Саттон.

Откушав, дамы поднялись наверх, в гостиную. Миссис Лавридж, нарушив долгое молчание, обратила внимание присутствующих, что из столовой не доносится ни звука, хотя обычно оставшиеся там мужчины веселились очень даже громко. Причина заключалась в том, что мужчины на цыпочках проследовали в кабинет Джоя, который, к счастью, тоже находился на первом этаже. Джой, открыв книжный шкаф, достал свой «Дебретт», но, похоже, не мог разобрать ни слова. Сэр Френсис Болдуин забрал книгу из его трясущихся рук. Остальные аристократы сгрудились в углу и терпеливо ждали.

— Думаю, я все понял правильно, — объявил сэр Френсис Болдуин пятью минутами позже, которые для остальных растянулись на час. — Она дочь герцога Труро, в пятьдесят третьем вышедшая замуж за герцога Уэррингтонского, бракосочетание состоялось в соборе Святого Петра. В пятьдесят пятом она родила дочь, леди Грейс Александру Уэрбертон Саттон, которой теперь тринадцать лет. В шестьдесят третьем она развелась с герцогом Уэррингтонским. Лорд Маунт-Примроуз, если не ошибаюсь, ее троюродный брат. Я женился на ней в шестьдесят шестом. Боюсь, мы не смогли бы собраться на более семейный обед, даже если бы и захотели.

Все молчали. Никто, похоже, не мог сказать ничего умного. Открылась дверь, вошла леди Александра (она же Томми).

— Не пора ли кому-то из вас подняться наверх? — предложила леди Александра.

— Я думаю, что мне самое время выйти из дома и утопиться, — с мрачной улыбкой ответил Джой, хозяин дома. — Благо канал под рукой.

— Отложи это на завтра, — посоветовала Томми. — Я попросила ее светлость подвезти меня домой, и она обещала. Не вызывает сомнений, что чувство юмора ей не чуждо. Подождите, пока я с ней не поговорю. Шестеро мужчин одновременно зашептали, каждый давал совет. Но Томми сочла их лишними.