Войдя утром в класс, Оля прежде всего подняла глаза на потолок. Ей показалось, что лепные украшения угрожающе набрякли, сдерживая воду. Кровельщиков нет и в помине. «Какой дурак в такую дождину за одну зарплату на крышу полезет? — сказала за завтраком баба Галя. — Это же не у себя над головой каплет».

Дождь упрямо сеет прозрачное просо. И Оля кутается в шаль, с надеждой вглядываясь в обложенное тучами небо, напрасно отыскивая в нем хоть маленький просвет.

Миша Лукьянов все шпарит наизусть. Талантлив, черт, и, что очень важно, работать умеет. Оля кладет ладонь на обшлаг его обтрепанной курточки.

— Когда же вы успели все это выучить? И где?

Миша нехотя возвращается к реальности.

— Вчера занимался в красном уголке механического техникума, сегодня с утра — здесь… Если вы не очень устали, сыграю вам сонату Листа.

Миша начинает играть величественное, нисходящее в таинственные глубины жизни вступление, возвещающее о жестокой борьбе темных и светлых сил.

Подняв глаза к потолку, Оля замечает большое серое пятно над роялем — с него вот-вот готова сорваться тяжелая мутная капля.

— Миша, потолок! — кричит она, хватает со стула свой плащ и набрасывает его на крышку рояля. — Я… я побежала за людьми. Вот еще шаль…

Во всем особняке ни души. Лишь в комнате под лестницей, где сидит сторож, горит свет.

— Дядя Федя, потолок в пятом классе потек! — кричит Оля, распахнув дверь. — Вы — туда, я — в горсовет.

Уже с улицы слышит шаги старика, сотрясающие деревянную лестницу.

У входа в горсовет ей преграждает путь милиционер, но она его отталкивает и бежит по длинному коридору, оставляя на плюшевой дорожке мокрые грязные следы.

…Голова кружится так, как в детстве на карусели. То ли от подогретого вина, которого она по настоянию бабы Гали выпила целую кружку, то ли от пережитых тревог. Но теперь они позади. Баба Галя одобрительно качает головой. «До самого главного начальства дошла. Ну и ушлая ты девка». Петр нет-нет да поднимет голову от контрольных работ, которые проверяет за обеденным столом, и улыбнется Оле весело и доброжелательно. Или все это чудится…

«Дорогая Татуша!

Я уже описывала тебе свои злоключения с крышей и со зловредной Инессой, как прозвали ее с легкой руки Валерки. Так вот, крыша в полном порядке, даже на чердаке сменили подгнивший настил, а вот Инесса… С того самого дня она зачислила меня в свои личные враги. Здоровается лишь в присутствии посторонних, обычно же шествует мимо, гордо неся свой бюст. Честно говоря, меня это мало заботит, тем более что дела в училище идут, тьфу-тьфу, неплохо.

Все мои студенты делают заметные успехи, что было отмечено на позавчерашнем классном вечере. Я уже не говорю о Мише Лукьянове — тот шагает семимильными шагами. Благодаря Мише я тоже стала поигрывать, даже подумываю выступить с сольным концертом (пока это, правда, в неопределенном будущем). Все-таки не правы те, кто считает неблагодарной педагогическую работу. От иных студентов такой запас энергии получаешь, что можешь горы свернуть. С Мишей мы проводим много времени. Он обычно провожает меня домой, требуя все новых и новых рассказов о концертах, консерваторской жизни, системе преподавания Генриха Нейгауза. Вообще я всерьез начинаю подумывать о том, что Мише нужно ехать учиться в Москву.

Знаешь, у нас большая радость: позавчера привезли две новенькие «Эстонии». У одной просто божественный звук, как у «Стейнвея». Теперь будем устраивать в нашем зале музыкальные лектории силами студентов. Пускай послушают люди хорошую музыку, — может, западет что-нибудь в душу…»

Оля задумалась. Написать или не написать Татьяне про Валерку? Собственно говоря, что о нем писать? Постепенно он начал от нее отдаляться. От их нечастых встреч у Оли оставался привкус грусти. Валерка не балагурил, как прежде, больше молчал, пряча глаза. Оля заметила в его курчавых волосах проблески серебра. Может, они появились давно, просто она не обращала внимания. А может…

Вчера он неожиданно ввалился в класс, отечески погладил по голове Мишу и, приложив к губам палец, уселся в угол за роялем. Оля видела его загадочно ухмыляющуюся физиономию, и это мешало ей сосредоточиться. Неожиданно Миша сбился и долго не мог начать с того же места.

— Отдохни, Миша, — сказала Оля. — Продолжим через полчаса.

Миша встал и, как-то странно глянув на Олю, быстро вышел.

— А вы, гляжу, уже на «ты», — поднимаясь со стула, отметил Валерка. — Вовсю у вас идут занятия.