Ее мать подошла к столу со стаканом воды в руках:

— Не говори глупостей! Какие могут быть неудобства?

С полным ртом Лунд ответила:

— Извини, мам. Я устала. Давай не будем ссориться.

— Мы никогда не ссоримся, потому что ты всегда уходишь от разговора.

Лунд улыбнулась, зацепила вилкой еще мяса с картошкой. Она ела это блюдо с детства. Ничего особенного, еда как еда. Всегда одинаковая.

— Очень вкусно, — сказала она матери. — Правда.

Взгляд матери смягчился.

— Бенгт хочет, чтобы ты приехала на новоселье в субботу. Мы подготовим для тебя комнату.

Мать смотрела, как она ест, сколько съедено, сколько оставлено.

— Да, знаю. Бенгт звонил сюда, — сообщила она. — Сегодня днем. Тебя искал.

Лунд уронила голову и выругалась:

— О, черт. Ты ведь не сказала ему, что я останусь здесь до пятницы?

— Конечно сказала! Не могла же я обманывать человека!

Лунд отодвинула тарелку, достала из холодильника пиво, ушла в свою спальню и набрала номер.

Бенгт Рослинг не сердился. Никогда. Это было не в его характере. Или ниже его достоинства. Лунд так и не разобралась до конца.

Они поговорили о новоселье и о полярной сосне, о всяких пустяках — в общем, вели себя так, будто ничего не случилось. Будто все в порядке.

Он не знал, что, пока они беседовали, она смотрела новости на своем ноутбуке. Звук она приглушила. Говорили только о Хартманне.

В пятницу она будет в Швеции. С Марком. Несколько дней у них погостит ее мать. Начнется новая жизнь. Прошлое останется позади: Копенгаген и Карстен, удостоверение инспектора отдела убийств.

Ей стало легче после разговора с Бенгтом. Она положила телефон, чувствуя себя счастливой. И тут же вспомнила, что забыла ему сказать. Телефон зазвонил, прежде чем она успела снова набрать номер.

Бенгт, она была уверена в этом. Поэтому она ответила на звонок и произнесла слова, давшиеся ей не без усилия:

— Я люблю тебя.

— Ого! Я польщен.

Майер. Судя по шуму, за рулем. Мысленно она увидела, как машина несется сквозь черный дождь, на пассажирском сиденье чипсы, сигареты и пакетик жвачки.

— В чем дело?

— Сами просили, чтобы я позвонил насчет больницы! — изобразил он обиженного. — Люнге был там в пятницу.

— Как долго?

— С вечера и до семи утра. Этот идиот, оказывается, наркоман. Намудрил что-то с метадоном.

На мониторе появился крупным планом Троэльс Хартманн — готовый ударить какого-то языкастого журналиста. Оказалось, этот симпатичный политик сорвался из-за простого вопроса: не утаивал ли он информацию ради победы на выборах. Надо же. А она считала Хартманна спокойным и разумным человеком.

— Люнге не мог потихоньку сбежать из больницы, а потом вернуться?

Пауза. Шумное чавканье.

— Это вряд ли. Его, похоже, серьезно прихватило. Всю ночь под капельницей пролежал.

— Оставьте свои чипсы хоть на минуту. И если машина опять ими засыпана…

— Я целый день ничего не ел.

— Велосипед Нанны нашли?

— Нет.

— А что с ее мобильником?

Его нашли в машине Хартманна, вместе с девушкой. Что было довольно странно.

— С ним еще работают криминалисты, — сказал Майер. — Последний звонок она сделала в пятницу. Вроде бы из гимназии, но это еще не точно.

— Хорошо. Заедем туда утром.

— Нет, Лунд. Утром не получится.

Майер продолжал уплетать чипсы, она слышала, как он жадно хрустит ими — будто у него отбирают последний пакет чипсов в мире.

— А в чем дело?

— Я видел Букарда. Хартманн настаивает на встрече. С вами.

Она обдумала новость.

— Выспитесь как следует и напишите мне отчет.

— Спасибо. Приятных снов, любовь моя.

— Ха-ха.

— Да, Лунд, вот еще что. Хартманн не вам позвонил с просьбой о встрече, он позвонил Букарду. Или кому-то выше Букарда. Или может быть… — Непрестанный хруст сводил ее с ума. — Кому-то на самом верху. Готов поспорить, они сейчас все названивают верхним этажам, надеясь свалить свое дерьмо на наши головы. Это вам пища к размышлению.

Пока Вибеке наводила на кухне порядок, позвякивая посудой, в крошечной спальне Лунд прокручивала на компьютере ролик из последних новостей. Она изучала Троэльса Хартманна — медленно, кадр за кадром, секунда за секундой.

Среда, 5 ноября

Хартманн прибыл в Управление полиции в самом начале десятого и сразу направился в кабинет Лунд, где и уселся напротив нее и Букарда в свете яркого зимнего солнца, падающем в узкое окно. Жесткая, бдительная Риэ Скоугор сидела рядом с ним, не пропуская ни слова из сказанного.