Фрери подошла, и Ринн смогла лучше разглядеть её наряд. Вблизи было видно, как по бокам ворота мерцают тёмным огнём два рубина – просто пресловутый "удар милосердия", добивающий жертву.

Причёску Фрей почти не изменила, лишь пустила по волосам тонкую косу, охватывающую затылок, и она лежала на густых прядях, как полу-обруч.

— Ринн, мы должны с тобой поговорить. Серьёзно, – сдержанно вымолвила Фрей. – Идём к тебе.

— Что, так срочно? А…

— Срочно. И здесь нельзя, – прервала Фрери.

— Так Иккон скоро к нам придёт…

— Прекрасно. Его-то мне и надо. Я надеюсь на твою помощь, Ларинна. Мне нужно его разрешение на доступ к храмовым архивам.

— Потрясающе! Мне тоже нужно, – Ринн просияла. – Я сама собиралась просить!

— А зачем тебе? – подняла брови Фрей.

Ларинна фыркнула.

— Нет, Фрери, ты не считаешь, что это наглость? Я задаю тебе вопросы, а ты на них не отвечаешь. И требуешь, чтобы я отвечала на твои. Нет-нет, для начала скажи, кто тебя так приодел! Ты выглядишь изумительно. Никогда бы не подумала, что ты…

— Это мать Вирлисса, – сухо ответила Фрей. – Для вампира немыслимо одеваться просто. Она хотела сделать мне приятное. "Дочка, теперь ты можешь ни в чём себе не отказывать!" – Фрери чуть грустно улыбнулась. – Я могла отшивать с подарками Вира, но возразить его матери не посмела.

— Он всё же познакомил тебя с родителями? – просияла Ринн. – О Мортис! И когда же свадьба, а? И не говори, что никакой свадьбы не будет, иначе его мамаша не стала бы тебя называть дочкой!

— Вир при смерти, – резко бросила Фрери. – Говорю же, я не хочу обсуждать это на улице! Спасти его может только чудо… и я собираюсь искать рецепт этого чуда в архивах Храма Мортис. Ринн, помоги мне уговорить Иккона… – на ресницах Фрей блеснули слёзы.

Ларинна привстала со скамьи.

— Что?…

— Мне заорать на весь квартал? – зло осведомилась Фрей.

— А ну, прекрати истерику! – сверкнула глазами Ларинна. – И на Вира своего шипи, болен он там или нет. А я тебе не девочка, голос на меня повышать. Пошли! – она подхватила подругу под руку и повела к дому. – Всё сейчас расскажешь. Что-нибудь придумаем!

Через четверть часа девушки сидели в комнате Ларинны, за окнами сгущались сумерки, на столе мирно горел светильник, и тени наползали из углов, заполняя комнату.

Фрери вздохнула и уселась поудобнее на диван, поджав под себя одну ногу. В темноте её брюки и пояс отливали серебром.

— Вот так всё и случилось, – закончила свой рассказ девушка, катая в руках бокал с красным вином.

Ринн нахмурилась и отставила свой бокал на стол. Поднялась и задумчиво подошла к окну, глядя на темнеющую улицу.

— Как интересно… – протянула она. Виски начало слегка давить – как вчера, в университете, злополучным утром. По телу прокатилась лёгкая дрожь. Губы дрогнули в необъяснимой улыбке. – Говоришь, Вир препоручил свой дух Мортис? Эт-то хорошо…

— Я такого не говорила, – удивлённо приподняла брови Фрей. – Откуда ты взяла?

— А? – Ларинна словно очнулась. – Я что-то сказала?

— Ринн… Ты… Всё хорошо? – озадаченно спросила подруга.

— Судя по твоим рассказам, всё очень плохо. Фрери, а ты розы любишь? – спросила она вдруг.

— Да, – немного растерянно ответила Фрей.

— Завтра приду навестить Вира, с самого утра. С большим букетом роз, – Ларинна улыбнулась. – И знаешь, что? Неплохо было бы пригласить к вам твоих родителей. Во-первых, так или иначе, у вас намечается свадьба, разве нет?…

Губы Фрери чуть дрогнули – по лицу скользнула тень улыбки.

— Да, – шепнула она. На ресницах блеснули слёзы. – А что во-вторых?

— А во-вторых, было бы неплохо подробнее расспросить твоих предков о братце. Понимаешь… – Ларинна обернулась. – Не мне тебе рассказывать, что у любого может быть припрятан в шкафу скелет. Ты росла одна… но разве это означает, что у твоих родителей… или у одного из них… не могло быть ещё детей?

Рука Фрей вздрогнула. Вино плеснулось, но, к счастью, не пролилось.

— Ринн, ты меня поражаешь…

Ларинна криво усмехнулась.

— Поражаю? Чем, интересно? Если мне не даётся некромансия, это означает, что я думать не умею?

— Нет, я не это… имела в виду… – смутилась Фрей, опуская взгляд.

А когда подняла его, Ринн стояла совсем рядом, над ней, и Фрери показалось, что её глаза отливают зеленью. И странная, грустная улыбка притаилась в уголках губ.

— Ты меня тоже поражаешь, – совершенно чужим, каким-то глубоким и нежным голосом, произнесла она. – Но более всего поражает твой брат… Точнее, его непревзойдённое хамство.