3.

Я нарисовал свой автопортрет. На картине я стою перед деревом по имени Зак, смотрю в небеса и пою. Рядом со мной койот. Мы с ним друзья, и он мне подпевает. В углу картины можно увидеть удаляющегося монстра.

Мне нравится моя картина.

Я взял дневник и написал:

Это то, что является правдой. Или, как говорит Адам, это то, что подпадает под категорию ТО, ЧТО Я ЗНАЮ:

Мой брат убил моих родителей

Я скучаю по ним – по маме, папе и Сантьяго

Я совершенно точно алкоголик

Мне страшно покидать это место

Мне бы хотелось, чтобы Рафаэль был моим отцом

Мне бы хотелось, чтобы Адам навсегда остался моим психотерапевтом

Мне очень нравится трезвость

Я хочу позволять касаться себя

Я хочу, чтобы Шарки вернулся сюда и доделал то, что начал

Я хочу, чтобы Эмит стал счастливым

Во мне живут прекрасные слова

Зима – не единственное время года

Я не умер

Я жив

А это мучающие меня вопросы. Может быть, они подпадают под категорию ТО, ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ. Может быть – под категорию ТО, ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЗНАЮ. Или под категорию ТО, ЧЕГО Я НИКОГДА НЕ УЗНАЮ. Последней категории не было у Адама, она моя. Вот что мне приходит сейчас на ум: мне нужны мои собственные категории. В общем, вот эти вопросы:

Почему родители позволили брату взять в руки власть в нашем доме?

Почему Сантьяго убил отца с мамой?

Почему Сантьяго оставил меня в живых? Потому что он меня любил?

Это Бог написал на моем сердце «изменения»?

Это Рафаэль написал на моем сердце «изменения»?

Это я сам написал на моем сердце «изменения»?

Что мне делать с тем, что называют «прикосновениями»?

Шарки еще жив?

Эмит останется здесь или найдет повод сбежать отсюда, как Шарки?

Рафаэль сейчас счастлив? Трезв?

Почему так много нас таких – неприкаянных?

4.

– Ты так ни разу и не спросил меня о том, как сюда попал, Зак.

– Я думаю над этим, - сказал я.

– И что же ты надумал?

– У меня есть одна мысль. Может быть, с этим как-то связана моя тетя?
– Я пытался хоть что-нибудь прочитать в глазах Адама.

– Расскажи мне о своей тете.

– Ну… я мало что о ней знаю. Она сестра моей мамы. Ее зовут Эмма Джонсон. Она живет в большом доме. В хорошем доме. Думаю, она богата. В чем-то она прямая противоположность моей мамы. Она занимается бизнесом, и ее офис находится прямо у нее в доме. У нее даже есть секретарь. Но она никогда не выходит из дома. У нее, как и у мамы, агорафобия. Думаю, это плохие гены со стороны их матери. Кажется, она покончила с собой.
– Я опустил взгляд на пол и снова его поднял.
– Что же еще я знаю о тете… Она не очень любит людей, но она по-настоящему любила мою маму.

– Почему ты думаешь, что она любила твою маму?

– Она звонила ей каждую неделю. Прямо по часам. Каждую среду ровно в семь вечера. Странно же, да? И я знал, что она не из тех, кто звонит другим. Я чувствовал это. Если она кому и звонила, то только по делам бизнеса.

– Она любила тебя?

– Нет. Я был сыном ее сестры. Таким она меня видела. Не думаю, что она ненавидела меня. Она была… безразлична. А вот брата моего она ненавидела – это точно.

– Откуда ты знаешь?

– Когда мама не могла с ней говорить, тетя расспрашивала о ней меня. Говорила со мной. Она сказала, что отец должен вышвырнуть Сантьяго из дома. Я ответил на это, что брат тогда может заявиться жить к ней. Помню, она засмеялась и спросила: «Откуда это у тебя чувство юмора, молодой человек?» Это всё, что я знаю о своей тете.
– Я взглянул на Адама.
– Это она меня сюда отправила?

– Да.

– И заплатила за лечение?

– В каком-то роде. На самом деле она разобралась в финансовых делах твоей матери. И она была исполнительницей завещания твоих родителей. У них были сбережения.

– Большие?

– Нет, не большие. Но были.

– Их хватило на то, чтобы оплатить здесь лечение?

– Вероятно. Твоя тетя обо всем договорилась.

– Она сама привезла меня сюда?

– Да, Зак. Она сама привезла тебя сюда.

– Откуда она знала об этом месте?

– Она здесь была.

– В качестве клиента?

– Да.

– Когда?

– Не знаю. Годы назад.

– Ты здесь был тогда?

– Нет. Я не знаком с твоей тетей.

– Мне нужно ее поблагодарить. Она спасла мне жизнь.

– Она помогла тебе, да.

– И что теперь, Адам?

– Вопрос на миллион долларов.

– Я знаю, что тетя Эмма не возьмет меня к себе.

– Она ясно дала это понять.

Я криво улыбнулся.

– У нее свои пределы возможного. Здесь мы зовем их личными границами.

Адам пытался сдержать улыбку.

– Да, я это понимаю.

– Я из рода довольно большого числа психически нестабильных людей.

– Это так, Зак. Но позволь задать тебе вопрос: ты считаешь себя психически нестабильным?

– Не знаю. Может быть, я закончу как брат, или мама, или тетя.

– Не думаю. Я не считаю, что ты психически болен, Зак.

– Правда?

– Правда. Но я думаю, что ты закончишь как твой отец, если снова начнешь пить.

– Похоже на то.

– Ты хочешь закончить как твой отец?