– Thanks. But that is too late.{20}

Услышав такое в первый раз, я извинилась и вышла из ее офиса совершенно уничтоженная. В дальнейшем уже не извинялась ни разу. Просто улыбалась, как если бы получала изысканный комплимент, разворачивалась и уходила.

Я до сих пор не понимаю, что именно тогда удержало меня от ухода. Один раз я сама порвала уже написанное заявление, в другой раз это сделал Алексей. Он все понимал и неизменно советовал: “Перетерпи, просто перетерпи, и она отстанет”. Но она что-то и не думала отставать.

Одной из причин, почему я тогда не ушла, было то, что чувства, которые я испытывала при работе с Шерон, в целом, были из разряда смешанных. Это трудно объяснить, но в интеллектуальном плане я даже получала удовольствие. Я быстро закисаю, когда приходится делать что-нибудь монотонное и рутинное. С Шерон мне это не грозило совершенно. Каждый день отличался от предыдущего, каждое новое поручение было как вызов, как “слабо, а, мисс Шувалова?” И, если удавалось как-то справиться, то даже не получив от нее никакого положительного feedback’а{21}, мне было приятно. Приятно от самого сознания преодоления. Ну, и Леха, да и остальные ребята не скупились в таких случаях на похвалы.

Тем временем не только Алексей, но и весь M&A прознал, что я являюсь для Шерон объектом внимания, причем явно недружественного внимания. Народ шушукался. “Слишком гордая,” - как-то услышала я за своей спиной. Гордая, хм… да ничего подобного. Просто я отчетливо понимала – начни я прогибаться, от меня вообще мокрого места не останется, а так хотя бы относительное статус-кво сохраняется. Но в целом народ мне сочувствовал, точнее, сочувствовали практически все, ну, за редким исключением.

Тем самым исключением была Оксана. И хотя мы с ней практически не пересекались по работе, я неизменно чувствовала, что большой брат смотрит на меня. Однажды в столовке, гордо именуемой рестораном, я проходила с подносом мимо столика, за которым они обедали вместе с Шерон, и случайно услышала:

– Are they together?{22} – голос Шерон звучал как-то уж слишком равнодушно.

– Sure,{23}– излишне торопливо заверила ее Оксана.

Тут они заметили меня, и… смутились. Во всяком случае, разговор тут же перескочил на обсуждение меню. При выходе из столовой до меня доехало: смутиться они могли только в том случае, если обсуждали меня, меня и Леху, наверное… А зачем Шерон наводила справки о моей скромной персоне? Она вовсе не производила впечатление человека, интересующегося офисными интрижками. И, что возможно более важно, зачем Оксана мела пургу? Просто так?

Наблюдая мои страдания, Леха как мог, пытался исправить ситуацию – предлагал Шерон поработать с другими, более опытными аналитиками. Но она неизменно отказывалась, ссылаясь на то, что большинство ее заданий не требуют high-skill assistance{24}. Ну, последнее, как я понимаю, добавлялось, чтобы лишний раз задеть меня.

А вообще она, конечно, меня этим удивляла. Ну, раздражаю я ее по каким-то причинам, okay, зачем тогда отказываться от других ассистентов? По зрелому размышлению перспективы мои из-за этого выглядели еще более безрадостными – она не отстанет. Ее цель – выжить меня из группы совсем. Зачем? Ну, хотя бы потому, что я не опускаю глаза под ее фирменным взглядом и не начинаю трепетать как остальные. Она чувствовала во мне не то что бы силу, а так, островок непокорности, от которого ей хотелось бы избавиться. Как говорится, нет человека – нет проблемы, да и другим неповадно. Вот с такими оптимистичными мыслями мы и подошли к финальной стадии проекта. 

– Это есть наш последний и решительный… – устало бормотал под нос Леха, уставившись в монитор и заливая в себя …надцатую чашку кофе. Он был на работе с семи утра, несмотря на то, что вчера ушел около двенадцати. Я знала это точно, так как мы уходили вместе.

– Да хватит тебе! Ты, наверное, уже по восьмому разу эту мутотень читаешь, - попыталась отвлечь его я.

– Читаю я не мутотень, а “Final Stage Report”{25}, между прочим. А если и получилась мутотень, то в этом и ваша, сударыня, вина и не малая. Завтра утром Шерон презентует эту, как вы выражаетесь, мутотень клиенту, и … если что не так, то висеть нам вместе, на соседних столбах будем раскачиваться, - как всегда рассудительно ответил Леха.

Делая очередной глоток и протирая кулаком воспаленные глаза, он зашелся в сухом кашле. Дело было плохо. Погода стояла отвратительная – мокрый снег, таявший не долетая до асфальта, воздух, пропитанный сыростью, грязное месиво под ногами. А сегодня добавился еще и густой туман - мы с утра пробирались на работу буквально на ощупь.

Как всегда в такое время по Москве гуляла очередная эпидемия гриппа. Правда, нас привили, так сказать, в добровольно-принудительном порядке. Но, по-моему, толку от этой прививки было чуть – народ заболевал по-прежнему, т.е. именно тогда, когда это было нужно менее всего. Алексей с Шерон сегодня вечером должны были улетать в Питер, чтобы презентовать клиенту многостраничный результат наших месячных страданий. К тому же через неделю у него была запланирована свадьба, так что парень буквально разрывался на части. А тут еще грипп! Глядя на Леху, я не понимала, как он вообще умудряется сидеть и работать. Также было совершенно непонятно, как он собирается куда-то лететь и что-то презентовать.