— А на весах всего лишь мяса фунт. Не больше и не меньше, — произнесла она.

Если бы!..

Впрочем, не то Бог и в самом деле явил мне свою милость, не то я просто втянулся, но ответы на последующие вопросы были чаще правильные, чем неправильные. Чернильная кровь перестала хлестать из зияющей раны, превратилась в ручеёк, а потом и вовсе иссякла. На последние тридцать вопросов я ответил без единой ошибки.

— Что ж, мистер Вудвуд, поздравляю. Кривая вывезла.

Что ещё за кривая? Куда вывезла? Наверно, какое-то ругательство Калибана, на которое я не обратил внимания.

— К следующей среде переделайте всё, что сделали в тесте неверно. И перечитайте «Бурю» заново.

— Заново? — вырвалось у меня. Прочитать четыре раза «Остров сокровищ» — дело понятное. Но не пьесу Шекспира! Пусть даже самую хорошую.

— В «Буре» помимо витиеватых проклятий есть много интересного. Вы обнаружите это при повторном прочтении.

— Повторном?! — Я возмутился и даже не порывался это скрыть.

— Повторение — мать учения, вы об этом слышали? — Миссис Бейкер усмехнулась. — Кстати, это не фигура речи, а чистая правда. Перечитайте, не пожалеете.

Вот так.

В целом эта среда выдалась не такой уж плохой. Не считая внутреннего кровотечения. В стопе. И наружного — в начале теста. Кровищу миссис Бейкер моему тесту, конечно, пустила, не без этого. Ну и сам тест в сто пятьдесят вопросов длиной — тоже не подарок. Да ещё эта дикая идея перечитать «Бурю»… Но в остальном — неплохо.

Я — прихрамывая, но бодро — шёл домой и размышлял, что, если начать прямо сегодня и читать по одному акту за вечер, к следующей среде я как раз уложусь, без особого напряга. Дело на этот раз должно пойти побыстрее, ведь текст уже знакомый.

Короче — жизнь налаживалась. Я повеселел, и мир вокруг меня тоже. Сами знаете, как это бывает: идёшь себе, а тут солнце из-за тучки выглянет, воробьи зачирикают, ветерок тёплый ластится. И получается, что ты счастлив и весь мир счастлив вместе с тобой.

Удивительное ощущение!

Но не слишком ему доверяйте. Особенно в ноябре. Особенно на Лонг-Айленде.

Потому что на вашем пути может случиться булочная. Например, булочная Гольдмана. И когда вы, прихрамывая, будете идти мимо, на вас пахнёт свежей сдобой, а на витрине вы увидите целую горку пирожных с кремовой начинкой. Румяных, кругленьких, воздушных… И вы, как и я, вспомните, что за эти пирожные вас запросто могут убить. Шейлок уже занёс кинжал над сердцем Антонио. Над моим сердцем…

Я решил, что пирожные для одноклассников надо раздобыть непременно. Целее буду. В конце концов, можно попросить у родителей денег вперёд, за следующую неделю.

Только шансов что-то выклянчить мало. Не больше, чем у Шейлока получить назад свои дукаты.

Впрочем, вечером я воспрянул духом и понадеялся, что шансы всё-таки есть, потому что отец принёс домой радостное известие: «Вудвуд и партнёры» подписали контракт с «Бейкеровской Империей спорта». Они будут проектировать новое здание и перестраивать все старые — всю сеть спортивных магазинов семейства Бейкер. А их великое множество — почти в каждом городке на Лонг-Айленде. Отец подхватил маму, закружил, и они, танцуя, прикружили в Идеальную гостиную, под свежеоштукатуренный и побелённый потолок. Оттуда они утанцевали на кухню, потом снова в гостиную, на крыльцо, вниз по ступеням и принялись танцевать на Идеальной дорожке, что ведёт от улицы к нашему дому. Наверно, азалии под мешковиной порозовели от смущения.

Вы, может, не в курсе, так я вам скажу: если пресвитерианцы пускаются в пляс перед собственным домом, у всех на виду, значит и вправду случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Мы получили контракт, мы получили контракт, мы получили контракт, мы получили контракт, — пел отец во весь голос, словно рассчитывал, что в помощь ему сейчас грянет целый симфонический оркестр. Как в фильме «Звуки музыки».

Когда они с мамой впорхнули обратно в прихожую, я решил, что удачней момент и придумать трудно.

— Пап, пожалуйста, дай мне сейчас денег за следующую неделю…

— Мы получили контракт, ни за какие коврижки, мы получили контракт…

В ту ночь мне снился Калибан, который подозрительно смахивал на Данни Запфера. Он сидел в ногах моей постели и рассказывал, как ужасно — весь обмётанный прыщами и волдырями — закончу я свое земное существование, если на следующей неделе не принесу профитроли. Потому что три недели, которые я себе выпросил, чтобы исполнить требование одноклассников, неумолимо подходили к концу. «Берегись! Берегись!» — повторял Калибан-Данни. И, видимо, не шутил.