Три часа спустя кто-то стучит в дверь. Я просыпаюсь на диване, закоченевшая и скорченная, но настолько расслабленная, что едва нахожу силы доковылять до двери и открыть ее. Как только мне удается отодвинуть засов и снять цепочку, Джина, как в мелодраме, бросается в мои объятия. Я ловлю ее и притягиваю к себе ее потерявшееся тельце.

— Я беременна, — сообщает она.

Глава 5

Мне было девять лет, когда мама усадила меня на свою кровать и рассказала о мальчиках и об их «штучках», которые они хотят в меня засунуть. К тому времени о сексе я знала уже... Ну, точно не скажу... Года два или три. И разговор с мамой был неловким и неприятным. Я ерзала, сидя на розовом шерстяном одеяле, и старалась думать о чем-нибудь другом, но мама схватила меня за плечи и встряхнула.

— Ты слушаешь меня? — спросила она. — Лучше слушай, потому что мне в доме не нужен ребенок, у которого появится свой ребенок. А учитывая то, что ты со своими дружками мотаешься по всему городу...

И затем этот разговор превратился в сцену, напоминавшую игру Джимми Хендрикса на гитаре: одни завывания и скрежет зубовный. И почему я не могу быть как другие маленькие девочки, милые и хорошие, играющие с Барби? Почему я болтаюсь с этим мальчишкой, как будущая шлюха? Разве я не знаю, что мальчишкам от девочек нужно только одно? Девочка никогда не сможет просто дружить с мальчиком: он обведет ее вокруг пальца, засунет ей свою «штуку и бросит ее.

В этой части разговора я уже не ежилась от неловкости. Я закатила глаза за маминой спиной — осторожно, чтобы она не увидела меня в огромном квадратном зеркале над комодом (предварительно я как можно сильнее нагнулась, чтобы убедиться, что она не увидит) — и подождала, пока она не выплеснет из себя все подходящие для данного случая клише. И когда мы вернулись к «...и почему ты не играешь с Барби?», я уже знала, что мы прошли полный цикл и на горизонте замаячила свобода.

Свобода означала возможность убежать за несколько кварталов — туда, где я и столкнулась с Джоной.

— Ты что так долго? — спросил он в тот день, когда мне исполнилось девять и когда я выслушала лекцию по теме «половое воспитание».

Я уперла руки в боки и неотрывно уставилась на него, изо всех сил подражая маме.

— Я слушала о твоей «штучке».

Широко открыв рот, Джонз воззрился на меня.

— Что?

Театральным жестом я показала ему куда-то между ног.

Он покраснел.

— Ничего себе.

— Да? В том-то и дело, что «чего». Так мама говорит.

Его румянец побледнел.

— Вот оно что. Мама разговаривала с тобой о сексе...

Мы уселись на кромку тротуара. Я взяла палочку и стала тыкать ею в лист, но потом поняла, что делаю, и отбросила ее.

— Она сказала, что хотела бы, чтобы я играла с Барби, — сказала я, вытирая запылившуюся руку о брюки.

Джонз и это переварил.

— Ей бы на Джолин посмотреть, — сказал он.

Я рассмеялась. И втайне пожелала, чтобы мама и в самом деле смогла увидеть, что Джолин заставляет делать Барби и Кена, играя с ними в мужа и жену.

Я просыпаюсь, потому что совсем замерзла. После того, как Джина объявила мне свою новость, и после того, как я поняла, что остается всего полтора часа до звонка моего будильника, уже глупо было стелить двум молодым любовникам на полу. И мне ничего больше не оставалось, как лечь на диван, опять принять позу эмбриона и удивляться, как я могла впутаться в эту историю, к которой никакого отношения не имею. Но в какой-то момент — вероятно, когда мои ноги занемели от того, что я подтянула их к груди, — я, наверное, все же отключилась, потому что смутно припоминаю свой сон, в котором мальчишки со своими «штучками» гонялись за мной по всему школьному двору.

Я просыпаюсь совершенно заледеневшая и чувствую, что умираю — хочу кофе. Слышу знакомые звуки — Индия плеснула воды в кофеварку — и в душе благословляю ее и ее предков.

— Привет, — говорит она, когда я нетвердой походкой вваливаюсь на кухню и сажусь за стол.

— Привет. — Я уютно укладываю лицо в ладони. Руки у меня холодные, но этот холод, по крайней мере, смягчает жжение в глазах. — Она беременна, — бормочу я, все еще пряча лицо в ладонях.

Молчание.

Я смотрю сквозь щелку между пальцами.

Индия в середине процесса приготовления кофе. Она не отрывает глаз от мерной ложечки.

— Сколько я положила, одну или три?

— Я не смотрела.

— Тогда дальше придется на глаз. — Она подсыпает еще несколько ложечек и включает кофеварку.

— Просто не знаю, что делать, — говорю я, наблюдая, как она убирает мешочек с кофе и вытаскивает пакет с хлопьями.

— Дать тебе тоже чашку?

— Да. Устрою себе сахарную передозировку, хоть кровь разогреется.

— Зачем тебе что-то делать? — спрашивает Индия, ставя на стол молоко и передавая мне чашку и ложку. — Беременна-то ведь она. Тебя это никаким боком не касается. Если только в плане жилья...