Третье путешествие сильно отличалось от путешествий в Сугробию и Баобабию. На подъезде к Трясинии в лицо молодому Королю ударил шквальный ветер, едва не выбив путника из седла. Похоже, все ветра задули-завыли разом, взревели и засвйстали страшным посвистом. Деревья качались и гнулись, стуча друг об друга ветвями, столбы и изгороди валились и ломались, точно спички. В ушах у Джона стоял шум и треск, и было у него Две заботы: как бы шляпа не слетела и как бы самому из седла не вылететь. Смотреть на окрестности было некогда. Он понял лишь, что природа в Трясинии скудна и невзрачна, кругом сырость, а столица показалась Джону уродливым нагромождением серых камней.

«Зато жизнь тут бьёт ключом», — подумал молодой Король. Трясиния и вправду не походила на безжизненную Сугробию и изнывающую от зноя Баобабию. Люди сновали взад-вперёд как оголтелые и каждый норовил обогнать и перекричать другого. Стучали рамы, хлопали двери, лаяли собаки, кошки точно молнии гоняли по улицам, распустив хвост трубой, а люди с грохотом и топотом носились по своим неотложным делам.

«Похоже, меня и тут не ждут», — подумал Джон. В Трясинию накануне был послан королевский гонец, но Короля опять никто не встречал. Однако, подъехав к дворцу, сложенному из огромных гранитных глыб, Джон с радостью увидел, что двери распахнулись и навстречу ему хлынула толпа. Впереди бежала растрёпанная девушка в короткой юбке. Размахивая клюшкой, она подскочила к Джону и схватила его коня за гриву.

— Эй, в хоккей играть умеешь? — заорала девица молодому Королю.

Джон не успел и слова вымолвить, как она завопила:

— Нам как раз игрока не хватает! Пошли! — И стащила его на землю. В руки Королю сунули клюшку и поволокли его, совершенно ошалевшего, на огромное заболоченное поле позади дворца; за полем был обрыв, а внизу холодные злые волны немилосердно били и перекатывали, точно гальку, огромные валуны. Ветер наверху тоже не отставал: трепал и разбрасывал людей, точно щепки.

Игра началась. Джон так и не уяснил её суть, не понял даже, за кого и против кого играет, но целый час кряду его трепало ветром, било клюшками и обдавало солёными брызгами. Вокруг все кричали — аж в ушах звенело, чьи-то руки толкали Джона взад и вперёд, а в грязи он вывалялся с ног до головы. Наконец игра вроде бы закончилась. Джон устало опустился на землю. Но и теперь ёму не дали отдохнуть. Всё та же девица, ударив его по плечу, сказала:

— Вставай-ка! Ты кто такой?

Джон ответил слабым голосом:

— Я — Король Велико-Трудании.

— Во даёт! А что тебе тут надо?

— Я приехал свататься к Принцессе.

— Да ну?! Валяй!

— Но вы же не… — голос Короля совсем угас.

— Принцесса я, Принцесса! Валяй, сватайся!

Джон отчаянно пытался собраться с мыслями или хотя бы вспомнить потерянное стихотворение. Но с губ его слетело совсем другое:

— О-го-го! — гаркнула Принцесса и, подняв клюшку, ринулась к Джону. За ней, размахивая клюшками, устремилась толпа возмущённых придворных. При виде этой грязной хулиганской шайки Джон бросился наутёк. И, чудом увернувшись от ударов, успел сесть в седло и пустить коня в галоп. Он скакал без остановки, пока негодующие вопли жителей Трясинии не смешались с воем ветра. Наконец стих и ветер, и Король, обессилевший, в грязи и пыли, подъехал к воротам собственного дворца. Министры встречали его на пороге.

— Приветствуем Вас, Ваше Величество! — закричали они. — Ну что, нашли Вы с Принцессой Востока общий язык?

— О, да… — задыхаясь проговорил Джон.

Министры от радости пустились в пляс.

— И когда же она назовёт счастливый день евадьбы?

— Никогда! — взревел Джон.

Наверху в своих покоях он кликнул Селину — чтобы приготовила ему постель. Она взбила перины и подушки, постелила простыни и выложила для Короля ночную рубашку и тапочки — проворно и бесшумно. Кровать ждала и манила его усталое тело. Селина спросила:

— Как вам Принцесса Востока — понравилась?

— Нет! — насупился Джон.

— Верно, вы ей не понравились…

— Вы забываетесь, Селина!

— Ладно, молчу. Вам больше ничего не надо?

— Надо! Очень надо! Больше всего на свете надо…

— Что?

— Найти моё стихотворение.

— Стихотворение? Стишок, что ли?

— Ну да, стишок!

— Чего ж вы раньше не сказали? — И Селина, пожав плечами, вытащила из кармана помятый листок.