— Говорят, что здесь бывала

Королева из Непала

И какой-то крупный лорд

из Эдинбурга…

Я был похож на лорда. Но не из Эдинбурга, а из Одессы.

Худая, на вид замученная девушка-официантка принесла бутылку шампанского. На столе стояли несколько салатов, основным компонентом которых была капуста. Небольшие пиалочки были заполнены салатом «Столичным», что в переводе с советского языка на французский означало «Оливье». Посередине стола было огромное блюдо, на котором горкой был уложен хлеб. Сверкали столовые приборы. Дешевые бокалы были наполнены «Советским» шампанским. Все начиналось скромно. С легким пафосом и вполне пристойно. Наша компания явно отличалась от общей массы местных посетителей ресторана. Я ощущал на себе отовсюду недоумевающие, напряженные, недобрые взгляды окружающих, но, тем не менее, согласно этикету, я встал и произнес тост, который был данью уважения нашей «крыше» и ее друзьям:

— Я хочу выпить за нашего руководителя, Надежду Гавриловну, ее мужа Алика и их друзей, и за успешное окончание сессии.

Все дружно чокнулись и осушили свои бокалы. Надежда Гавриловна сразу попросила налить еще шампанского.

— А я хочу выпить, — Надежда Гавриловна явно торопила события, — за то, что у нас есть такие хорошие друзья из Одессы, которые учатся в нашем городе, и за их здоровье!

Как только все выпили по второму разу, Надежда Гавриловна, взяв на себя роль тамады, просила наливать еще и еще. Вскоре шампанское было выпито. Так как особо закуски не было, наша компания захмелела. Тут же произнес тост друг Надежды Гавриловны из горкома:

— Я рад, что такие идейные и убежденные люди приезжают к нам в город для получения знаний в науке и культуре, и наш святой долг быть идеологическими помощниками, направляющими их на дело государства.

Я ничего не понял, но по его улыбке, адресованной мне, все же показалось, что ничего плохого в его пожеланиях не было. После каждого тоста глуховатый Алик все время спрашивал Надежду Гавриловну кто и что сказал, но она все время кричала ему на ухо, что все хорошо и его это не касается. Все дружно набросились на закуску, которой и так было немного. Наша компания слегка развеселилась и мы стали общаться друг с другом, но музыка сильно ревела, поэтому ничего не было слышно. Надежда Гавриловна потребовала шампанское, которое уже закончилось. «Несчастная» официантка объяснила, что шампанского больше нет и принесла два графинчика водки, которая больше напоминала разведенный спирт. Несмотря на это, мы все ее дружно пили. Когда я пропустил очередную рюмку водки с духом медицинского учреждения, то мне показалось, что сейчас вместо закуски мне сделают очередную инъекцию. Окружающая толпа тоже прилично набралась и была в своей суете, не забывая время от времени «обстреливать» нас косыми взглядами.

— Так! — Надежда Гавриловна встала, — я хочу выпить за самого лучшего нашего одессита — Леонида, который нас всегда веселит, который спортсмен, музыкант и вообще галантный кавалер. Я хочу попросить его спеть легендарные одесские песни.

Компания зааплодировала и я, слегка пошатнувшись, пошел к сцене. Ресторанные музыканты отказывались дать мне микрофон, грозя вызвать администратора, но при виде «четвертака» — смягчились. Я объявил в микрофон, что эти песни исполняются специально для Надежды Гавриловны и спел несколько «коронных» песен:

…Ах, Одесса, жемчужина у моря.

Ах, Одесса, ты знала много горя.

Ах, Одесса, веселый южный край.

Ах, Одесса, живи и процветай…

…Есть у нас в районе Молдаванки

Улица известная, друзья.

Старенькие дворники

Подметают дворики,

Чтоб сияла улица моя.

Улица, улица, улица родная,

Мясоедовская милая моя...

Последнюю песню я пел на бис, под аплодисменты всего ресторана. Толпа не на шутку развеселилась. Возвращаясь назад к столику, я почувствовал, насколько поднялся мой авторитет среди посетителей ресторана. Многие мне кричали: «Молодец, одессит! Ура! Бис! А наших музыкантов гнать надо!» Я сел за столик.

— Ну ты, Лёха, молоток! Ты так хорошо и громко спел, что я все хорошо слышал! — сказал мне глуховатый Алик и показал жест «Класс!»

Наша компания, благодаря моему выступлению, оказалась в центре всеобщего внимания. Одни нас возлюбили, другие — возненавидели. Надежда Гавриловна закурила и предложила Лорине закурить. Лорина была некурящей девушкой и потому, закурив, сильно закашлялась. Сидевший рядом с ней, уже нетрезвый работник горкома, начал сильно хлопать ее по спине, видимо подумав, что она поперхнулась салатом. Я с удивлением посмотрел на графичики, которые уже были пусты. Да, подумал я, выпито немало. Вдруг Надежда Гавриловна встала и очень громко начала кричать в разные стороны: «Официант, шампанского! Официант, шампанского!» Подбежавшая измученная официантка стала объяснять, что шампанского нет, но Надежду Горилловну уже переклинило и она снова стала орать во весь голос, как изнывающая самка зовущая самца: «Шампанского сюда!» Гул в ресторане стоял сильный, но ее призыв был слышен всем. Да, прикинул я, вечер перестает быть томным.

Вдруг за столиком, стоявшим рядом, за которым сидели пять хмурых мужиков и один бритоголовый местный ковбой, кто-то крикнул: «Одесса, держи шампанское!» Бритоголовый, невеселый «мальчик» лет тридцати пяти, перекинул на наш стол бутылку, которую так жаждала На­дежда Гавриловна. Бутылка приземлилась в остатки салата, который обрызгал всех нас. В ресторане воцарилось молчание. Все наблюдали за нами. Я, наполненный спиртным и гордостью за родной город, решил дать отпор абаканским «авторитетам». По-аристократически я встал, отряхнул остатки капусты с рубашки и брюк, взял «прилетевшую» бутылку шампанского, которая не разбилась, и подошел к столику, стоящему рядом. Держа в правой руке бутылку, я демонстративно застегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки и как истинный граф, готовясь к началу дуэли, сдерживая себя, произнес: