– Разумеется, ведь Психея - царская дочь. Да Эрот - бог, -прошептал Леонард, укладываясь спать.

– А что касается дамы в чудесном платье, с которой несомненно связана Психея, как мне сказали, это молодая жена Легасова, - добавил Навротский как бы про себя.

– Что! Диана?
– к удивлению художника, смутился Леонард.

– Ты ее знаешь?

– Еще бы. Диана - моя кузина. Но она с тех пор, как вышла замуж, ведь живет в Москве.

– Дача Легасова в стиле модерн в Петергофе, да и в Петербурге у него дом, старинной постройки, но интерьер вновь отделан - в стиле модерн. Ты не бывал у них?
– задумчиво проговорил Аристей.

– Нет, - отвечал Леонард со смущением. – Она же больна. Она в Италии.

– Вернулась. Писали в газетах. Кстати, Легасов заказывал мне портрет своей молодой жены, да мне как-то неудобно: имея деловые отношения с ним, писать портрет его жены. Но на балу она предстала в таком наряде, сугубо театральном, что мне захотелось ее писать.

– Ах, вот как! Значит, мы можем к ним заявиться и узнать о Психее, не правда ли?
– воспрянул духом Леонард.

– Мы?
– удивился Аристей.
– Разве Диана Легасова не твоя кузина?

– Моя кузина - Диана Мурина. Как и вы, и она причастна к моей судьбе, - заявил Леонард, падая снова на кровать, словно силы оставили его.

– Ну, хорошо. Спи. Утро вечера мудренее, - и Аристей вышел, собираясь улечься у себя в мастерской.

Принадлежа к одному кругу нескольких родственных семей, Аристей знал Диану примерно так же, как и Леонарда, молодую поросль, от которой даже сторонился, ощущая уже свой возраст, как вдруг увидел ее на сцене. После очередного путешествия на Восток, очевидно, по инерции он уехал в Париж, проехался по Италии, как потянуло его неудержимо домой. А по возвращении в Россию он побывал на Волге, посетил город, в котором некогда жил, ходил в гимназию.

Далеко внизу плескалась и летела терпеливая и беспокойная вода. Колеса парохода с шумом вращались, металлическая палуба дребезжала, песчаные отмели отступали в тишь и гладь лагун, и ему хотелось, как в детстве, скинув обувь, пробежаться по ним далеко-далеко...

Интересно было и на остановках. Все спешили, кто куда, важные господа, чиновники, купцы, прачки, мальчишки, барышни и дамы с зонтиками, и останавливались, словно застигнутые врасплох внезапным прибытием парохода и видом нарядной беспечной публики на верхней палубе. Всем почему-то весело, страх как любопытно. И откуда эта молодость чувств, когда всякий день, всякая встреча - как праздник? Как праздник, что просится на холст.

В городе мало что изменилось за последние лет десять. Только все сделалось меньше: и тюрьма на косогоре, и церковь с колокольней, и дом губернатора, и торговые ряды - точно это уже не настоящая жизнь, а декорация для театрального представления, нечто из далекого прошлого, из сказки.

В летнем театре в саду выступали неутомимые акробаты и куплетисты, клоуны и танцовщицы, а городской театр арендовала драматическая труппа известного антрепренера Синельникова. Аристей вспомнил, каким событием всегда был приезд артистов, разумеется, известных. Артисты приехали! И жизнь в городе, сонном, как в летний зной в деревне, приобретала иной вид, иной характер, общество оживлялось, будто идеалы юности у всех проснулись, и жизнь человечества близко касается всех и каждого.

Вечером он отправился в театр. Всюду попадались ему знакомые физиономии, все еще цветущие или заметно постаревшие, из тех, кто никогда не замечал его. Две-три дамы (из гимназисток его времени) явно узнали его, но он не подошел к ним. Вся молодежь, живая, умная, разъехалась, и это тоже делало знакомый город с приметами из прошлого безвозвратно устаревшим, словно канувшим в вечность.

Шел спектакль по знаменитой пьесе Ибсена «Кукольный дом». Дверь открывается, и входит в свою квартиру молодая женщина с рождественскими подарками. Изящная, милая, чуть наивная и бесконечно красивая... С нею заговаривает муж из соседней комнаты, называя ее птичкой, белкой, и она с виду полностью согласна с ним, но в ее правдивости проскальзывает словно бы дума, может быть, беспокойная мысль, которую она тут же отгоняет...

Боже! Это же Диана там расхаживает и говорит, говорит и смеется! Разумеется, он видел на сцене всех замечательных актрис своего времени. Диана, высокая, стройная, с античной красотой лица, казалась точно актрисой нового, молодого поколения. И голос у нее звучал молодо, протяжно, с искорками усмешки, иронии и надрыва, когда горе сжимает сердце и все же хочется рассмеяться. В движениях ее и жестах пленительная пластика, точно с античных ваз, но с линиями, с изгибами именно современной женщины с ее спокойной и чуть лукавой манерой держаться.

Публика хорошо ее принимала. Успех безусловный, и Аристей, недолго думая, проник на сцену за кулисы. Там все поздравляли и целовали Диану. А артист О., игравший роль адвоката Гельмера, то есть мужа Норы, обнял Диану с таким видом, точно желал увести ее от всех, мол, это его «птичка», его «белка». Диана высвободилась с улыбкой и вскрикнула, увидев знакомое лицо. Все уставились на него, приняв его, возможно, за мужа Дианы, и смех вырвался кое у кого - над О., может быть, над Дианой, или над мужем, который застал жену в обществе комедиантов.