– Нет, демон, демон, по Платону. Демон?!

Откуда-то с хоров разносится голос: «Маменька, я здесь!»

Публика, рассмеявшись с восхищением, затихает, и чудесное настроение воцаряется в зале.

Афродита в тишине внятно произносит:

– Психея пусть полюбит человека без положенья в обществе, без роду, влачит с ним жалкое существованье, в нужде, в гоненьях пребывая вечно.

Эрот, показываясь на хорах:

– Психея? Ладно, будь по-твоему. Скажи-ка, где найти мне самозванку.
– Достает золотую стрелу из колчана за спиной.

Афродита, указывая на ни в чем неповинную барышню:

– Как! Ты не видишь? Красотой сияет, как юная богиня, уж Кипридой ее все называют, мне в обиду. Да вот она!

Проносятся голоса:

– Эрот поранил сам себя стрелой!

– Наверно, понарошке и не больно?

– Он факел уронил и прыгнул вниз.

– А высоко же, разобьется. Ах!

– Да есть ли крылья у него? Пронесся прыжком одним и, пола не коснувшись, он выхватил свой факел и унесся за барышней. А где она? Психея!

За колоннами Эста (та, кого приняли за Психею).

Эста с волнением:

– Ах, боже мой! Что делать? Где Диана? То держит, как на привязи, то бросит на произвол судьбы. Ах, вот она!

Дама в маске смеется

– Что, Эста? Ты напугана и вся сияешь?

Эста, вздохнув счастливо:

– За Психею приняли.

– И что же? В самом деле столь красива, какой тебя не помню. Поздравляю!

– Да это прямо наважденье, право. Ведь я не наряжалась под Психею.

– Что за беда?

– Да я и слов не знаю. Они же говорили, как за правду, богиня и Эрот. Вот убежала.
– Становясь у колонны.
– О, прячь! Эрот не маленький ребенок, а юноша, как обезьяна, прыткий.

Дама в маске подтверждает:

– Да, очень прыткий. Выпрыгнув с хоров, он пролетел пол-зала, прежде чем, едва коснувшись пола, побежать, как угорелый, в поисках Психеи.

Эста взволнованно:

– Он ненормальный. Я его боюсь.

Раздаются голоса:

– А факел настоящий и не гаснет, хотя он все роняет в тесноте.

– Так может он наделать и пожар!

– А где Психея? Афродиты тоже не видно. Что же происходит здесь?

Студенты, подхватив Эрота, подбрасывают вверх, одни - отдавая ему должное, другие - уже явно издеваясь, а дамы и барышни то аплодируют ему, то ахают, боясь за него.

Эста, невольно выглядывая:

– Ах, боже! Что же делают они?

Дама в маске:

– Качают.

– Издеваются над ним.

– Поди. Вступись, Психея, за Эрота. Могла бы выйти недурная сценка.

Молодой мужчина весьма решительно входит в круг студентов и один ловко ловит на лету Эрота, вызвав одобрение у публики.

Эста радостно:

– Кто это?

Дама в маске, всплескивая руками:

– Аристей!

Эста:

– Художник? Боже! Он, кажется, узнал его, Эрота.

Дама в маске с улыбкой:

– Взглянул на нас и поклонился важно, я думаю, всего лишь шутки ради. Инкогнито мы нынче сохраним. Так интереснее. Надень-ка маску. А что касается Эрота, если б не золотые локоны и возраст, сказала бы тебе, кто это точно.

Эста в полумаске:

– Так ты его узнала или нет?

– Кого?

– Эрота.

– Как! Не наигралась?

Эста со смущением:

– О, нет! Я никого ведь не играла. Подумала, что это наважденье, какое на меня порой находит.

И испугалась. А теперь мне ясно: нас разыграли Афродита с сыном, согласно их природе.

Дама в маске:

– Ах! И здесь находишь философию, занятья которой истощают силы даже до наваждений.

Эста обводит зал глазами:

– Нет, мне хорошо. Я словно оторвалась от занятий. Экзамены как будто все сдала.

– Прекрасно. Будешь жить у нас снова, как в Москве, - заключила с удовлетворением молодая женщина.

Диана была не намного старше Эсты, своей племянницы, но, выйдя замуж, взяла заботу о ней, как о младшей сестре, тем более что та была столь не похожа на обычных барышень, чужда всех их притязаний, тщеславий, немножко не от мира сего. Муж смотрел на Эсту, как на подругу и компаньонку молодой жены, что также всех устраивало.

– То есть выезжать в свет, - сказала Эста, ощущая себя больше, чем когда-либо вне обычных условий жизни.
– А где Жорж?