Отец Александр, вкупе со своими помощниками Рожковым и Хохловым, немало сделал для приобщения к культуре первобытных аборигенов. Однажды на Пасху молодые местные дикари по обычаю пришли к храму, чтобы освистать верующих, а по возможности, и побить кого-нибудь из них. Когда из церкви пошел крестный ход, первыми шли здоровенные прихожане, которые несли образа и хоругви (преимущественно красного цвета). «Шапки долой!» — заорал Рожков. Аборигены послушно стянули шапки со своих хулиганских голов и благоговейно пропустили крестный ход, чуть ли не присоединившись к нему. Эксцессов не было.

В 1964 г. на отца Александра спустили собак. Одна из газет обвинила его в скупке для церкви выкраденных из музея изразцов. Было чуть ли не заведено уголовное дело. Однако криминального материала следствию не хватило. Тем не менее отец был снят с поста настоятеля и переведен рядовым священником в Тарасовку».

Помню, как меня поразил его рассказ о выборе жены. Это было у нас дома в каком-то застолье. Он, как видно, пользовался в своем институте повышенным вниманием девушек, и они строили в отношении него определенные планы, но он их поползновения игнорировал. Времени не хватало: он ведь изучал не только биологию, но и Отцов Церкви, религиозную философию и писал книгу «Исторические пути христианства». И вот его рассказ (дело происходило, насколько я помню, в 1954 г.)

— Ребята уговаривали меня жениться. Я отшучивался, отнекивался — не до того было, но они приставали. И вдруг вдали прошла девушка. Я сказал им: «Вот она будет моей женой».

Это была Наташа Григоренко. Он тогда не был знаком с ней. Она ждала на дороге машину. Тут же перехватив грузовик, он подкатил к ней. Так они познакомились. Он сразу сказал Наташе, что сможет встречаться с ней только раз в неделю. Условие было принято.

Когда я подходил к нему на исповедь, он улыбался, потом обнимал меня и говорил: «Как я рад, что вы пришли. Давайте вместе помолимся». А дальше, прежде всяких моих слов, говорил то, что должен был сказать я. Это не значит, что я молчал, — просто он читал во мне как в открытой книге. Так было и с другими, я знаю.

Он говорил мне, что на отпеваниях и похоронах он испытывает разные чувства:

— Иной раз начинаешь отпевать — как будто камни таскаешь в гору, а в других случаях наоборот — необыкновенную легкость ощущаешь.

Это не зависело от того, знал он покойного прежде или нет, — это зависело исключительно от «качества» покойного, от того, какую жизнь он прожил. Сколько он их перевидал! Но я видел, как он плакал на поминках по Елене Александровне Огнёвой, — как Христос по Лазарю.

В 1995 г. впервые была опубликована одна из домашних бесед отца Александра, которая называется «Беседа об искуплении». Я хорошо помню, как она возникла, потому что это происходило у нас дома. На одной из очередных встреч отца с нашей малой группой ему неожиданно задали вопрос об искуплении. Он сказал: «Вообще-то тема у нас другая, но, хорошо, я отвечу». И выдал спонтанно сжатый, совершенный, абсолютно гениальный текст.

Он говорил, что человек призван «участвовать в борьбе Хаоса и Логоса, включаясь в Логос, в просветление. Но человек не выполнил этой миссии, и тогда начинает действовать Бог Сам через человека. Не только Божественная информация с большой буквы, не только Логос творящий, но и Логос, воплощающийся в человеке, начинает действовать в мире». Воплотившись, Бог Сам входит в мировой процесс и «берет на себя зло мира как Крест, и Он двигает дальше этот мир, возглавляя шествие к Царству Божию. Христос берет на себя страдание мира. Бог впервые включается в эту борьбу, но включается по Божественному принципу. Божественный принцип — постоянное умаление, как бы сокращение Божественной силы перед лицом твари, чтобы дать ей свободу проявления, свободу самоосуществления».

Главный соблазн для человека — воля к власти, к автономной власти над миром. Поскольку он противопоставляет свою волю воле Творца, она становится волей ко злу. Христос, смиривший Себя, умаливший Себя до образа раба, с полной отдачей творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Далее я позволю себе процитировать ключевую часть беседы (хотя на самом деле всё там ключевое).

«Он не был священником — заметьте, как сказал один писатель, единственный истинный священник никогда не был священником, — Он не был власть имущим, Он не принадлежал ни к какой категории, Его царственное происхождение чисто символическое. Он не учился в каких-то особых академиях, Он жил как самый обычный человек; Он спустился на дно жизни, был оплеван толпой, был осужден гражданским религиозным судом, Он был, в конце концов, богохульником и мятежником — Он принял на себя всё страдание мира, включился в него. И тем самым два мира, мир Божественный и мир страдающего человечества и страдающей твари, соединились — в удел Бог взял Себе мир вновь. И Христос, несущий крест, как бы продолжает в Себе нести всю человеческую эволюцию дальше. Ведь Он вознесся — это значит, что Он проник во все формы мироздания. Очень важные слова в Символе веры, который мы повторяем: «И сидящего одесную Отца». Мы должны отбросить пластическое представление об этом сидении одесную Отца — это значит, что Христос пребывает там, где Бог, а Бог пребывает всюду.

Таким образом, Богочеловек становится плотью мира, и плоть мира, мироздание становится плотью Богочеловека — Он освящает всё. Понимаете, Человек Иисус, идущий по пустыне, — это не изолированный фантом в космосе, а существо, являющееся частью биосферы, ноосферы, частью природы. Связанный с ней, Он ест, пьет — Он весь тут. И тем самым, поскольку Он включен в единство мироздания, через Него Божественное включается в свое творение. И поэтому искупление является тайной, которая продолжает акт творения. Никакой средневековой сатисфакции, никакой юридической подмены, замены, игры и процесса. Нет судебного процесса, а есть процесс исцеления человечества, который связан с общим замыслом миротворения».

Энтропия и негэнтропия существуют не только в материальном, но и в духовном мире, оказывая существенное влияние на материю. Их борьба — это то, что мы называем борьбой добра и зла. Отец Александр — сильнейший фактор негэнтропии. Он дал нам огромный духовный заряд, причем по обе стороны границы, отделяющей земное пребывание от жизни небесной.

Помню его рассказ об иконе. Он говорил: «Икона не хочет подражать натуре. Она передает внутреннюю сущность явлений духа». Он объяснил основные символы иконы: концентрические круги означают прорыв из незримого мира в мир зримый, два четырехугольника символизируют мир иных измерений и т. д. Всё это было в его слайд–фильме «Евангелие в образах иконы», который он показал нам как-то в Семхозе.