Все это, разумеется, несправедливо, неправильно и нехорошо, так как многие из нас создают себе где-то на середине между идеализированной страной и своей несовершенной третье несуществующее отечество, куда укрываются, разочаровавшись в одной из двух (или в обеих сразу). Жизнь у таких людей беспокойная и бесплодная, то как у перебежчиков и эмигрантов, то как у возвращенцев. И они несчастны.

Праздники и торжественные дни лучше всего показывают, как далеки от нас даже те, кого мы считаем самыми близкими.

Только трудом или храбростью можно добиться авторитета, заставить людей если не любить и не вознаграждать вас, то хотя бы ценить и уважать. Конечно, труд более верное средство, ибо храбрость дана не каждому, а кроме того, и проявить ее удается реже, а для труда и трудолюбия всегда есть возможности. Я уж не говорю о внутреннем удовлетворении, которое испытываешь от хорошо сделанной работы и которое, конечно же, стоит больше любых наград и признаний.

Читая (или видя), как некоторые верующие ненавидят и преследуют тех. кто не верит, я думал о том, что, может быть, бессознательно они таким образом мстят за свою собственную слабую и непоследовательную веру. Очень часто это ревностные и бесчеловечные фанатики. Я часто думал, что для тех, кто не верит, было бы легче и лучше, если б верующие в самом деле верили твердо и безоглядно в то, что они называют своей верой.

Великий человек уединился и погрузился в глубокое размышление. Позже, заметив, что он не возвращается, отправились его искать, но не нашли. Великий муж исчез бесследно где-то в высотах собственного величия.

Кто бы мог поверить, что ужас может стать повседневным существованием человека!

Мир, в котором мы живем, создан так, что тот, кто боится, уже погиб.

Двое пашут и сеют, а три десятка едят и проматывают. Один строит, а десятеро смотрят или даже ломают и разрушают. Как же устоять такому обществу?

Ничтожества никогда не кончают самоубийством. В этом они схожи с благородными и мужественными людьми, которые почти всегда находят силы все выдержать и превозмочь. Но это лишь внешнее сходство.

Наверное, одной из главных особенностей настоящего человека является его постоянное и упорное стремление к недостижимому совершенству во всех делах.

Пословицы, и напечатанные и устные, чаще приходится слышать как осуждение, а не как доброжелательный совет или рекомендацию. Иногда они звучат так, словно их вынес полевой суд, наскоро собранный ночью на плохо освещенной площади, на которую издалека доносятся песни и мстительные вопли бунтовщиков. Это приговоры, вынесенные без следствия и свидетелей, без изучения смягчающих обстоятельств и без права кассации и возможности отложить исполнение приговора.

Как невероятно мало знаем мы о себе, об окружающем нас мире и о жизни, которой мы живем. Лишь огромное и внезапное счастье или тяжелые удары и большие потери дают нам понять, что человеческая жизнь гораздо богаче и сложнее, чем мы полагаем, что все в ней двукратно и многократно, двузначно и многозначно, все — от наслаждения и радости до боли и гибели, от мельчайшей мелочи вплоть до самого бытия как такового. Все здесь меняется и повторяется: человек много раз рождается, попеременно то поднимается, то падает, выздоравливает и хворает; много раз умирает и воскресает; и все, что с ним происходит, почти всегда непредсказуемо и потому по видимости полно противоречий, с трудом постижимо и необъяснимо, а конец его исчезает в тумане, молчании и забвении.

Женщина устает быть другом мужчине.

Наибольший эффект достигается в поэзии тогда, когда поэту удается ошеломить читателя чем-то общеизвестным.

Для того чтобы создать произведение искусства, необходима огромная работа воображения. И усилие это не следует оценивать только по тому, что достигнуто и исполнено, но и по тому, что отброшено и оставлено в процессе работы и что для нас, читателей и зрителей, навсегда останется неизвестным. Задумавшись обо всем этом, невольно спрашиваешь, как писатель может такое выдержать. Как у него не разорвется в руках оружие, которым он пользуется, и не убьет его самого вместо того, чтобы быть послушным его воле. По, видно, те, что заняты столь опасным делом, защищены именно тем, что находятся внутри событий, в самом сердце опасности.

По существу, мы желаем только одного: правды. Освободиться от гула слов, пробиться сквозь схему образов и прийти к истине, обнаженной, простой, хотя бы и смертоносной. После всех жалких историй, позади самого молчания передохнуть на жестком и темном ложе, не видеть, не дышать, не жить, но последней вспышкой сознания охватить правду — единственное достоинство.

Погасите повествование и фантазию, как чадящую лампу. Светает.

Конец ноября, слабый ветер, ясное небо и яркое солнце. В такое утро можно долго сидеть и хорошо работать. Передо мной возникают образы и явления, расцветают эпохи, раскрываются связи общества и происходящих в нем событий, проясняются причины, становятся ясными судьбы отдельных личностей и истории поколений. Происходит нечто похожее на чудо: бумага оживает, вещи говорят, люди не обманывают ни себя, ни других. А в ушах моих тяжелыми пчелами гудят слова, бесчисленные, верные и точные слова, полностью выражающие то. что я вижу и постигаю.