Несмотря на все приуготовления, последовавшая смерть Серёги была для Николая подобна неожиданному удару по голове. Вот почему, умудрённый опытом жизни, на поминках он всё-таки напился, да так, что оказался не в силах подняться на свой этаж и провёл ночь в подъезде, чего с ним никогда раньше не случалось.

Всю следующую неделю Круглов не прекращал запоя. Как будто смерть соседа разрешала его долгий пост, и потому он, даже будто против своей воли каждый новый день, отдавая дань покойнику, начинал с опохмелья, необходимого как лекарство, приуготовляемое загодя.

С Вишневским Круглов встретился там же, где в первый раз — у метро. Только теперь шёл скучный осенний дождь…

Дядя Коля двигался от магазина к дому, с двумя бутылками вина, напевая себе под нос: "Эх, мороз-мороз, не морозь меня…" И Алексей остановил его тем же манером, что весной, тронув за рукав телогрейки.

Хотя Вишневский вёл себя сухо и сдержанно, как подобает милиционеру, дядя Коля был очень рад встрече.

На предложение выпить Алексей Николаевич сразу отказался, сообщив, что теперь совершенно не пьёт.

В это с трудом верилось, и Николай пригласил его только поприсутствовать при распитии, поскольку обоим было о чём поговорить, да и само присутствие, даже без распития, как заметил Круглов, укрепляло волю к дальнейшему воздержанию.

Николай повёл Алексея по незнакомым дворам, и Вишневский сразу же почувствовал лёгкий внутренний подъём от завораживающей неизвестности, которая всегда связана с риском распития бутылки. Даже косвенное участие в кампании, тоже увлекало, отрывало сознание от суетного потока, в котором оно двигалось вместе с его телом до того момента, как он повстречал старого знакомого.

И незаметно для себя он начал думать и чувствовать так же, как и его спутник, влекомый жаждой к безопасному месту уединения.

Несколько раз он пытался остановить дядю Колю, указывая на подходившие для их цели места и говоря: "Вот, здесь — неплохо!" или: "Тут совсем безопасно! Тут ни за что не заберут!"

Но дядя Коля его не слушал. Влекомый интуицией, он пробирался между домами, входил в подъезды и тут же выходил обратно, с досадой махая рукою, пока, наконец, они не подошли к одному, где на дверях был кодовый замок.

Круглов нажал на кнопку вызова диспетчера. Через минуту из динамика послышался неразборчивый голос, в ответ на который дядя Коля закричал с досадой:

— Открывай, ядрена мать! Зачем сделали, если ни черта не работает?!

— Какой код? — спросил женский голос диспетчера.

— Два — Семьдесят Две! — выкрикнул Николай.

— В какую идёшь квартиру?

— В двадцатую!

И тогда замок щёлкнул. Рука Николая была наготове — и сразу же повернув ручку, толкнула дверь.

— Эй! — закричал из репродуктора бабий голос. — Какой назвали код? Такого кода нету!

Ничего не отвечая, друзья шагнули в подъезд как ничего не отвечают обманутой жертве преступники, получившие от неё ключ к тому, ради чего решились нарушить закон.

В доме оказался лифт. Дядя Коля уверенно ткнул пальцем в кнопку, на стене, принуждая его опуститься. Пропустив Вишневского вперёд, Николай вошёл в кабину, и, не глядя, нажал кулаком сразу на несколько кнопок. Двери лифта закрылись за его спиною — и кабину потянуло вверх. Выждав некоторое время, дядя Коля неожиданно для Вишневского нажал на кнопку "Стоп", — и лифт немедленно остановился…

— Что случилось? — удивился Алексей Николаевич.

— Ничего! Пить щас будем! — улыбнулся в ответ Круглов, вытаскивая из кармана бутылку и немедля начиная надпиливать ключом от квартиры край пластиковой пробки.

Пробка плавно соскользнула с горловины и упала на пол кабины. Дядя Коля закинул голову и стал жадно глотать. Он выпил ровно половину, крякнул и протянул бутылку Алексею.

— Пей!

— Нет-нет! Я не буду… — возразил Вишневский.

— Пей, говорю! А то в милицию сдам!.. Жаль, вот, закусить нечем…

Николай усиленно внюхивался в рукав.

— Да, я бросил, дядя Коля! — взмолился Алексей. — Я в больнице лежал, лечился…

— Я те дам — бросил! Тут один недавно бросил — сейчас расскажу — так помер сразу! Пей! А то сейчас лифт кто-нибудь вызовет… Небось, ещё не доводилось в лифте-то выпивать?..

Николай рассмеялся, добродушно, по-детски радостно глядя в глаза Вишневскому.

— В лифте — нет…

И Алексей стал пить… Точно так же, как только что его спутник… С каждым глотком, вспоминая забытые вкусовые ощущения, он становился в своих действиях всё более уверенным… Под конец он крякнул, как Николай, и, перевернув бутылку, стряхнул остатки вина на пол.