— Ну да! Я же говорю, что проскочил, когда никого не было… А потом начался дождь… Хорошо, тут эти плиты стоят… Есть где спрятаться от грозы…

Пиво показалось Сашке горьким.

— Вчерашнее? — спросил он.

— Нет… Почему? — отвечал Володя. — Свежее пиво… Как никогда!

— Горькое какое-то… Видно — старое…

— Ну, ты заелся, старик… А ещё с похмелья! Ты хоть помнишь, как домой-то вчера добрался?

— Нет…

— Я думал, тебя забрали в милицию…

— А как мы с тобой расстались?

— Ты убежал! Вот как! Выскочил на дорогу и побежал прямо посреди машин. Руками зачем-то размахивал и что-то орал.

— Так и убежал?

— Так и убежал.

Сашка допил кружку и, тяжело вздохнув, задумался. Дождь прекратился, на небо вернулось солнце, но из щели, между плитами, продолжало капать.

— Ничего, старик! Не переживай! Не такое бывает! — Володя прикончил другую кружку, опустил на бетонный пол. — Сейчас бы за город махнуть…

— А что, давай! — обрадовался предложению Сашка. — Только, вот, куда? И разве ты можешь надолго? Ведь у тебя мать — лежачая.

— Да я знаю одно место… В этом году ещё там не бывал! А мать привыкла… Я её не хочу баловать… Да, она в последнее время стала и сама понемногу вставать.

— А где это место?

— За Дедовском. Там красиво… Поехали?

Друзья допили пиво и отправились на Белорусский вокзал.

В то время, когда Володя и Саша сидели в электропоезде, двигавшемся в западном направлении, в другом поезде и в другом направлении от Москвы ехал к своей жене Алексей Николаевич Вишневский, одетый в штатское, выбритый и пахнувший одеколоном "Москва".

Выбив в кассовом автомате Ярославского вокзала билет до Мытищ, он едва успел сесть в поезд. И уже на ходу, вслед за другими пассажирами, начал проходить в средние вагоны, где должно было быть посвободнее.

"И куда это все едут в воскресенье?" — недоумевал он.

И действительно, людей было много. Все сидячие места были заняты. На полках лежали сумки, объёмистые свёртки, изредка попадались целые чемоданы, а на крючках, между окнами, над головами сидевших, покачивались авоськи и сетки, с торчавшими наружу батонами варёной колбасы.

Через несколько вагонов, Вишневскому стали попадаться свободные места. Наконец, он увидел одно, у левого окна, и поспешил его занять.

Поскрипывая, поезд неторопливо стучал колёсами. После дождя, прошедшего за время, пока Алексей ехал в метро, по стеклу с крыши вагона стекали струйки воды и оставляли за собою чистые от пыли косые дорожки. Изнутри стекло слегка запотело, и Вишневский стал протирать его ладонью.

Проехали "Москву III", "Маленковскую", когда с поездом, в котором ехал Вишневский, поравнялся другой поезд, шедший до Загорска. Он двигался по соседним рельсам, почти на одной скорости с поездом Вишневского, временами то отставая, то снова начиная его обгонять.

"Надо было на нём ехать", — подумал Алексей. — "Не иначе обгонит!"

В окнах соседней электрички были видны пассажиры. Некоторые переглядывались с Вишневским, как бы играя в игру: "Ну, кто — кого?" Причём, когда обгонял их Вишневский, они делали вид, что его не видят и заняты чем-то своим. Так же поступал и он.

И вдруг, когда его поезд стал сильно отставать, пропустив соперника почти на пол состава вперёд, в одном из окон Алексей увидел дядю Колю.

Тот стоял у открытого окна и уже делал знаки Вишневскому, чтобы он тоже открыл своё окошко. Алексей Николаевич поднялся и начал нажимать на замки, чтобы поднялась оконная рама. Ему это удалось, хотя и не сразу. В вагон ворвался ветер и шум колёс. Алексей высунул голову в окно и услышал знакомый голос:

— Дай скорее билет! Контролёры идуть, едрить их за ногу!

Поезда двигались так близко, что если высунуться из окна, то, действительно, можно было дотянуться руками друг до друга, хотя и с некоторым усилием.

Вишневский сразу полез в карман, нашёл билет и сильно высунувшись в окно передал его дяде Коле как раз в то время, когда соседний поезд стал немного отставать, и когда в тот же самый момент, сразу после этого между ними промелькнул столб, и Алексей услышал дядин Колин крик. Он взглянул на отставшее от него окно дяди Коли и увидел его, как будто по локоть, без руки, с разорванным рукавом, из которого хлестала красная, как вино, кровь. Вишневскому стало не по себе, и он опустился на своё место.

— Во, как его! — сказала толстая пожилая баба, сидевшая напротив Алексея, с хозяйственной сумкой на коленях. — Надо билеты покупать!

Окно, в котором был Николай совсем отстало, его не было видно, хотя Алексей продолжал то и дело подниматься и высовывать голову.

— Как же ты теперь будешь без билета? — спросила баба.

— Какого билета! — воскликнул Вишневский не своим голосом. — Человеку руку оторвало! Разве не видели?

— Надо билеты покупать! Закон один для всех!

Алексей не стал с ней спорить, потому что окна соседнего поезда вновь начали догонять поезд Вишневского, а вскоре и вагон с окном Николая совсем поравнялся, и Алексей, увидел, как к дяде Коле, сидевшему в позе "как бы ни в чём ни бывало" и на своём месте подошёл контролёр, взял у него голубоватую бумажку из нагрудного кармана пиджака и, прокомпостировав, сунул обратно.