— А… — издал Саша звук одобрения.

Друзья перешли на другую сторону улицы, двинулись вдоль здания, с серой каменной стеной и телекамерой на высоте двойного человеческого роста.

— По сравнению с православной церковью, — продолжал Володя, — Тут ощущается какой-то покой. Ты чувствуешь себя свободным. И как культурно тут собирают деньги! Чтобы не шуметь, не мешать службе, всё делается быстро!

— И кладут-то не медяки, а всё бумажными! — поддержал Саша.

— В православной-то церкви все вокруг будто бы выполняют какую-то повинность… Отбивают поклоны, открещиваются… И старухи шепелявят на тебя: "Ишь, ты, молодой еш-шо! Зачем сюды пришёл, грешник?" — передразнил Володя воображаемую бабку. — И чувствуешь себя обязанным всё время что-то делать… Будто спортзал какой-то, а не церковь! — добавил он, — Нет, мне в костёле определённо понравилось!

— А для колен — видел? — специальные подставки! — вспомнил Саша.

И тут кто-то сзади обратился к ним.

— Извините…

Молодые люди обернулись. Перед ними стоял человек среднего роста, лет двадцати пяти, с чёрными усиками и аккуратно постриженной шевелюрой, прилично одетый в какой-то импортный плащ.

— Я увидел вас в костёле, — начал он. — Там я не решился подойти…

Саша обратил внимание на его произношение, слишком правильное, не похожее на московское. Молодой человек долго объяснял, что он приехал из Польши, где у него отец — епископ, и в Советском Союзе он ищет знакомства с верующими людьми; что у него есть литература, которую он хотел бы передать по назначению, но, к сожалению, никого здесь не знает и боится, что не успеет, так как на днях возвращается домой. Он дал номер своего телефона в гостинице, где остановился, и в свою очередь записал телефоны, адреса и фамилии Володи и Саши. Поблагодарил за знакомство, обещал позвонить и даже прислать по почте из Польши посылку. Свой же польский адрес так и не дал, пообещав указать его в первом же письме. Он был очень энергичным, говорил много и быстро, не давая опомниться.

Так же стремительно, как появился, молодой человек быстро попрощался, сославшись на нехватку времени, и спешно исчез, юркнув в подземный переход метро.

Некоторое время друзья стояли молча, будто что-то переваривая, то поглядывая в сторону подземного перехода, то далее — на памятник героям Плевны, то вдаль, через бульвар, на здание гостиницы "Россия". Затем, медленно, они двинулись вокруг Политехнического музея в сторону магазина "Детский Мир".

— Что-то он не похож на поляка! — заметил вдруг Володя.

— Ты думаешь?

— Больно хорошо говорит по-русски…

— Ну и что?

— А то, что, кажется, мы с тобой "засветились"!

— Как "засветились"?

— А так! С самого первого раза! Подтвердили, что интересуемся религиозной литературой и дали свои адреса и телефоны.

— Кто же он тогда? — недоуменно спросил Саша.

— Стукач из КГБ! Кто же ещё?

— Неужели?! Вот тебе и костёл! Недаром он расположен в самом пекле!

— Конечно! Как я сразу об этом не подумал?! Они тут иностранцев выслеживают… И всех, кто с ними вступает в контакты…

— Да-ну!

— Вот тебе и "да-ну"!.. Теперь, "как пить дать", заведут на нас дело!

— Похоже, что ты — прав…

Друзья долго ещё обсуждали происшедшее, вспоминали различные фразы и слова разговора с "поляком", обстоятельства и детали встречи, предполагали возможные последствия.

Не дойдя до "Детского Мира" они повернули обратно, прошли мимо памятника защитникам Плевны, спустились по аллее бульвара до нижнего входа в метро "Площадь Ногина" и, полностью убедившись в своих догадках и посетовав на себя, что совершили такую непростительную глупость, с испорченным настроением и затаившимся в глубине души страхом перед "всемогущим КГБ", расстались.

— Пусть звонят! — заключил Володя. — Я исчезаю. Завтра отправляюсь в путешествие.

Он посоветовал и Саше ни за что не выходить на связь с "поляком" и тоже готовиться к поездке в Карпаты, куда они отправятся вместе через месяц, по возвращении Володи с Севера.

Все последующие вечера Саша посвятил чтению Нового Завета. Он так глубоко проникся им, что стал его переписывать. Целый месяц, до самого возвращения Володи, он был увлечён только этим. По радио он "ловил" зарубежные станции и, слушая религиозные передачи, постоянно задавался вопросом: вправе ли он считать себя верующим? И не чувствуя в себе уверенности, не знал, как ответить на этот вопрос, несмотря на радио-проповеди, в которых давалось быстрое и лёгкое его решение…

"Сейчас же, у ваших радиоприёмников", — вещал убедительный голос проповедника из Финляндии Ярлу Пейсти, — "Преклоните ваши колени и скажите Господу: Воистину, Боже, Творец неба и земли, верую… Прими меня в число твоих овец!.."

Но Саша не мог совершить над собою насилия, да он и не чувствовал, что все его сомнения будут моментально разрешены. Ему хотелось прибавить к словам проповедника одно "но": "помоги моему неверию". Это неверие сидело где-то в подсознании и удерживало от того, к чему стремилась душа. Несмотря на религиозный экстаз, испытанный ранее, экстаз, в котором Бог открылся ему безо всяких условностей — считал ли он себя верующим или нет, был ли он грешен, крещён — или нет, — и даже то, что Бог открылся до такой степени проникновения в существо его "Я", как никто и ничто доселе; — тем не менее, оставалось это сомнение: так нелегко повергнуть "кумиров", которым поклонялся с рождения — следуя примеру предков; и так просто сказать "верую" Саша не мог…

Через месяц, как и планировал, вернулся из поездки Володя с Сергеем, чтобы занять у кого-то из знакомых денег на новое путешествие и "захватить" с собой для компании Сашку, уже взявшего на Заводе отпуск. К компании присоединилась сестра Сергея — Нинка, молодая весёлая девица, лет двадцати пяти.

После больницы Саша был вынужден употреблять психотропные лекарства и теперь, в поездке, ему было особенно тяжело сочетать с этим частые возлияния вина. А без вина не обходилось и дня… Пили в поезде от Москвы до Ивано-Франковска, пили в живописных карпатских кафе, пили по вечерам, собравшись в палатке на ночлег, пока не обнаружили, что всего за несколько дней спустили больше половины денег. И тогда было решено покинуть соблазнительные Карпаты и двинуться в Литву. Напоследок устроили пьянку в местном кафе-харчевне, под названием "Колыба", после которой Сашке запомнилось лишь то, что в тайне от своего брата, Нинка увела Сашу на улицу, где они стали целоваться. Оставив Сергея с Володей в харчевне, они направились к палатке и, пока были одни, продолжали "развлекаться" до самого прихода своих спутников. Нинка разрешала Сашке многое, но границы не перешла, хотя, по всей видимости, легко могла бы, если бы не опасение, сорваться и отпустить "поводья", которые Сашка мог бы ей не возвращать долгое время.