Николай выпил, поблагодарил и неожиданно для себя стал рассказывать о том, как он хотел посетить Новодевичево кладбище. Опомнился, когда приехали в Москву. Собутыльники сразу же растворились в толпе, заполнившей платформу, и Николай, немного захмелевший после долгого воздержания, остался один.

Начался сильный дождь, и он сильно вымок, пока вместе с медленно шедшей по перрону толпой дошёл до входа в метро. Дождь его отрезвил, и он стал сетовать, что опять не удержался и выпил.

"Ети их мать!" — думал он в сердцах. — Это ж надо такому быть! Брежневым голову заморочили!"

Выйдя из метро, он обнаружил, что дождь кончился.

У бочки с квасом столпилась длинная очередь. Николай почувствовал смелость и решил напиться квасу без очереди. Он подошёл к продавцу и сказал:

— Я — ветеран войны. Налейте мне большую кружку.

В это время подошли двое парней высокого роста.

— В очереди надо стоять, молодой человек, — сказал один из них Круглову, в то время как другой протягивал знакомому продавцу деньги за квас.

— Какой я тебе "молодой человек"?! — взорвался Круглов. — Сопляк!

И тогда другой парень, отходя от бочки уже с двумя полными кружками, ему нагло ответил:

— А если не молодой, то встань в очередь, как все!

— "Молодым везде у нас дорога…" — пропел другой.

— "Старикам везде у нас почёт… — закончил первый.

— Блатные! — проворчал кто-то в очереди.

— Скажите там продавцу, — раздался чей-то другой голос — Если будет отпускать без очереди, то сейчас живо напишем жалобу!

— Я — участник войны! — сказал Николай. — Имею право!..

— А предъяви удостоверение! — потребовал кто-то.

Николай вытащил из нагрудного кармана документ и поднял его над головой. Ему налили кружку кваса и, выпив её без всякого удовольствия, он направился к дому.

"Завтра надоть набрать бутыль, " — подумал он, забыв, что завтра уже будет понедельник, и он пойдёт на Завод…

Вечером Саша встречался с Володей. Он назначил свидание с ним в кафе "Мороженое", на Ленинском проспекте. На место встречи пришёл раньше на целый час и заказал себе пол-литра "Хирсы", креплёного вина, которое в те времена с небольшой наценкой подавали во многих кафе.

Саша и раньше бывал не раз в этом месте. Он приходил сюда, выпивал граммов триста портвейна и шёл пол дороги до дому пешком, а другую проезжал на автобусе. За рюмкой он впадал в сентиментальные размышления, грёзы, в основном касавшиеся его романтической неразделённой влюблённости.

"Вот уже минуло два с лишним года, как я впервые увидел её…" — думал и сейчас Саша, в ожидании дворника. — "Сколько произошло за это время перемен! От любви остались лишь светлые воспоминания… Я даже не ходил под её окна после того, как вернулся оттуда! И вот я снова здесь, как когда-то…"

Когда он здесь был в первый раз? Это было в тот день, когда мать отвезла кошку в ветеринарную лечебницу, где её умертвили.

— Зачем ты её там оставила?! — кричал он матери.

Она отвечала, что так посоветовали врачи, которые определили болезнь неизлечимой.

— Как ты им могла поверить! — возмущалась в один голос с Сашкой его сестра, тогда ещё незамужняя и жившая с ними.

— Ты и меня бы так же оставила, если б тебе сказали врачи?! — говорил Сашка, обвиняя мать.

— Сам бы поехал с кошкой и разговаривал бы с врачами! — оправдывалась мать, утирая слёзы.

— Совсем рехнулась! Своего ума-то нет! — подливал масла в огонь отец, находя повод, чтобы уколоть жену.

Полина Ивановна начала всхлипывать и плакать, вдруг осознав, что она сделала непоправимое. И детям было её жалко. Только отец не унимался и "запарывал":

— Вот, дурёха! Ума не нажила! Такая кошка была хорошая, ласковая!

— А тебе-то что? — огрызалась мать, нападая на отца. — Будто бы тебе дело было до кошки! Только одна бутылка на уме! А что кошка, что без кошки — так же будешь пить!

— Я и пью из-за твоей же дурости!

— Последний ты значит человек, раз пьёшь. Сам должен иметь свой ум и свою дурость!

— Хватит вам! — кричал Саша. — Ведь нашей Киси больше нет! А вы… Всё одно и то же! Хоть бы ругались по-разному…

— Что с них взять! — поддерживала Сашу сестра, и он был рад её солидарности, потому что редко она выступала на его стороне. Какая-то вражда тянулась с давних времён между сестрой и братом, будто оба являлись соперниками из-за места под солнцем, которого не хватало в их семье.