– Удивительно? Ничуть не бывало! Люди и теперь занимаются тем же самым.

Он развел руками.

– Такова человеческая природа.

– Не для того же, чтобы пофилософствовать о человеческой природе, вы затеяли это путешествие?

– А вы считаете, человек этого не стоит?
– улыбнулся.
– Когда в разумное и духовное естество человека дьявол всеял грех, человек подпал тлению, страданию и смерти. Природа его стала иной. Он, бывший прежде бессмертным, самовластным и украшенным всяческими добродетелями, переменился. По-вашему, он не достоин сочувствия? Или хотя бы изучения?

– Ваша двойственность, отец мой, не мешает вам жить?
– ехидно поинтересовалась Клементина.

Он сверкнул глазами, засмеялся легко:

– Нисколько.

Мориньер отвязал притороченный к седлу факел, перехватил его поудобнее.

– Идем.

Он вел ее вперед, между выступающими из земли остатками стен, ступеней и фундаментов. Наконец, остановился перед совершенно неприметной, полуразрушенной стеной. Она вся заросла плющом. Темно-зеленые свежие плети его переплетались с ветвями старыми, уже отмершими, покрывая стену плотным слоем, будто панцирем. Прямо у подножия стены разрослись, соревнуясь с плющом в живучести, кусты шиповника.

– Это здесь, - сказал Мориньер.

Он взял Клементину за руку, заставил ее сделать еще несколько шагов.

И тогда она увидела. В траве, в проеме между кустами, еле виднелось несколько заросших мхом, во многих местах обломанных, уводящих в темноту, ступеней.

Клементина попятилась, споткнулась обо что-то. Если бы не его быстрая реакция, она упала бы.

Он подхватил ее под локоть. Спустя мгновение, удостоверившись, что Клементина твердо стоит на ногах, отпустил, отступил в сторону, извлек из кожаного мешочка, висевшего на поясе, огниво.

Что-то в атмосфере вокруг окончательно перестало ей нравиться.

– Вы, я вижу, хорошо подготовились к прогулке, - проговорила отчужденно.

Жосслен де Мориньер зажег факел и молча подал ей руку.

Она не шевельнулась в ответ.

– Идемте, сударыня.

Клементина все колебалась, переводила взгляд с зияющей темноты внизу на протянутую ей руку

– Вы не доверяете мне?
– спросил.

– Я стараюсь дважды не повторять одних и тех же ошибок, - ответила холодно.

– Ладно, - сощурил глаза.
– Обойдемся без этой чепухи.

Сделал несколько шагов по ступеням вниз, обернулся, повторил:

– Вашу руку, графиня.

Она, повинуясь скорее его голосу, чем словам, которые он произносил, прошла по неровным, скользким ступеням, неуверенно шагнула в узкий проем.

Ее встретила живая, сырая, враждебная темнота, едва рассеиваемая светом факела. Некоторое время Клементина не могла заставить себя сделать и шага дальше. Она стояла, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься назад, к свету и свежему воздуху.

Мориньер чуть впереди терпеливо ждал, когда она возьмет себя в руки.

– Что это?
– спросила, наконец, Клементина, оглядываясь.

Неясный свет извлекал из темноты причудливые, изломанные каменные поверхности. Своды, стены, выступы в них, углубления в свете этом принимали очертания странные, даже пугающие. Подвижные тени, рождаемые огнем, добавляли пространству таинственности и какой-то невнятной, неочевидной опасности.

Клементина поежилась.

– Зачем вы меня сюда привели?

– Чтобы вы узнали немного более того, что вы знаете сейчас. Вы готовы идти со мной дальше?

– Я хочу знать, что это за ход, - нервно ответила.

– Это тоннель, который ведет прямиком к вашему замку.

Она смотрела на него. Молчала в замешательстве.

Он подождал, потом усмехнулся:

– По всему судя, ваш муж не счел нужным ознакомить вас с некоторыми особенностями своего родового гнезда?

– Оставьте этот тон, граф, - разозлилась вдруг.

Мориньер сдержанно засмеялся. Его смех, повторенный и усиленный многократно, прозвучал в темноте тоннеля неприятно.

Она дернула плечом, сделала несколько быстрых шагов вперед, вышла из создаваемого факелом круга света, наступила на что-то мягкое. Это что-то дернулось, выскользнуло из-под ноги.

Клементина вздрогнула, закричала. Наверху, где-то над ее головой, раздался шелест, поначалу тихий, потом все усиливающийся и усиливающийся.