Они угостили меня еще пивом. У меня не было денег. Мне врезалось в память, как один из ребят сказал мне: «Это за пацанский счет» и засмеялся. Я была пьяна и даже почти не запомнила их внешность: обычные ребята в темных, не запоминающихся куртках, в том кафе не раздевались. Потом я, почему-то очень сильно опьяневшая, захотела выйти на улицу. У меня образовался провал в памяти, сама не помню, как я оказалась за автобусной остановкой через дорогу. Рядом со мной был один из тех ребят, он говорил ужасные пошлости и постоянно повторял одно и то же матерное слово. Меня парализовал жуткий, безнадежный страх, и я от испуга отвечала «да» на все его пошлые похабные вопросы. У меня было ощущение неизбежности происходящего, которое, наверно, охватывает человека, на которого несется волна цунами. Далее опять провал в памяти. Может, это какая-то защитная реакция психики. Я помню, что кто-то посадил меня в такси, я долго плакала и стирала в ванне брюки, которые были все в земле и в грязи. Нет, не могу больше вспоминать, надо выйти из комнаты.

Я надела халат и спустилась по лестнице. По ночам Николай часто сидел в зале, и сегодня я снова застала его.

– Почему вы плачете, Лариса? Я очень благодарен вам за то, что вы помогаете Алине. Я вижу, что ей стало лучше.

– Так, ничего, плохие воспоминания.

– Плохие воспоминания… – вздохнул Николай, – это бич человечества. Самое жестокое оружие в руках дьявола, он пронзает им наше сердце вновь и вновь, и оно умирает в страшных мучениях, истекая кровью, но потом воскресает как птица Феникс, чтобы снова терпеть новые страдания.

– Красиво, но слишком мрачно, – улыбнулась я, – мне тоже понравилось у вас, и я благодарна вам за то, что вы согласились помочь мне. Я сама многому научилась у вас и у Алины.

– Лариса, а вы не хотите остаться еще… на некоторое время? – осторожно спросил Николай. – Мы будем только рады. Когда Алина занята, вы можете с шофером ездить в Москву в магазины, покупать себе одежду по банковской карте, ходить в рестораны. Почему вы не пользуетесь этой возможностью?

– Сложно объяснить. Возникает ощущение, что я живу не своей жизнью.

– Глупости, Лариса, а какая жизнь ваша? Не моя жизнь – дурацкое выражение. Все, что с нами происходит, часть нашей реальности.

– Нет, Николай, я не могу остаться больше, чем на то время, о котором мы с вами договаривались.

Он помрачнел, но ничего не ответил.

Через несколько дней Елена Ивановна заболела, и мы заказали на обед еду из китайского ресторана. После этого у меня появились сильные боли в животе, расстройство пищеварения и высокая температура.

Алина вызвала платную скорую. Я поехала в больницу, стационар тоже находился за городом. Подмосковье мне мало знакомо, и сказать, куда мы приехали, я не могла.

Я смутно помню чистенькие палаты, улыбающийся персонал. У меня жутко болели голова и живот, был жар. Прямо в приемном покое меня посмотрели, сказали, что, скорее всего, отравление и сделали укол, видимо, обезболивающий и снотворный. Я очнулась уже в палате. Белые кафельные стены, шкаф, настольная лампа, небольшой телевизор, электрический чайник на столике, стеклопакеты, санузел, душ. Интересно, сколько это все стоит? Не слишком ли высока плата за лечение, за медицину, за красивую жизнь?

Ко мне пришла улыбающаяся, аккуратная медсестра, молодая стройная девушка с короткой стрижкой, дала таблетки и сказала, что скоро придет врач на осмотр.

Я вышла в коридор. Мягкие кожаные кресла, большие экзотические растения, пальмы в кадках, за окном лес. Я чувствовала себя неважно, побаливал живот, сильная слабость. Улыбчивая женщина разносила завтрак. Мне полагалась только жидкая овсяная каша. Около часа я проскучала, переключая каналы. На душе было скверно, в спешке я забыла взять с собой ноутбук, теперь у меня не было даже связи с внешним миром в виде электронной почты. За последнее время столько перемен произошло, может быть, поэтому с нервами было не все в порядке. Как жаль, что у меня нет ребенка, все было бы по-другому, если бы не тот несчастный случай в кафе. Нет! Нет! Нет! Нужно гнать от себя эти бесплодные сожаления. Я могу сделать со своей жизнью все что угодно, какие бы ошибки я ни допустила в прошлом. Однако, несмотря на эти вдохновляющие мысли, настроение у меня не особо улучшилось.

Наконец, дверь отворилась, и вошел доктор. Это был невысокий плотный мужчина в белом халате, немного за тридцать. Умные глаза, правильные черты лица, дежурная улыбка, русые, довольно густые волосы. У него в руках была папка с историями болезни, на шее фонендоскоп.

– Здравствуйте! Меня зовут Михаил Алексеевич Разумовский, я ваш лечащий доктор. Я прочитал вашу историю болезни. Как самочувствие?

– Неважно, тошнит.

Я ощущала неловкость в присутствии постороннего человека, которая у меня возникала далеко не всегда. Видимо, в этот раз на это были причины. Но какие? Некогда об этом думать. Я с детства не любила врачей. У моей сестры был сахарный диабет первого типа, поэтому родители опекали ее больше, чем меня. Я к тому же была старше. «К Леночке должен прийти врач. Лариса, срочно уберись в комнате. Леночке врач сказал не волноваться. Лариса, ты же старшая». Мы жили в Тольятти. Красивый, солнечный город, Волга и Жигули. Папа работал на АвтоВАЗе, мама преподавала в институте. Мне нравилось, как мы жили, родители почти не ссорились, мы часто гуляли в парке и каждую субботу ходили в кино. Я очень любила фильмы. «Когда мы смотрим фильмы, мы живем другой жизнью», – как-то серьезно сказала я сестре. «Глупости. Люди снимают фильмы, чтобы больше заработать, на самом деле так интересно не бывает», – ответила Ленка и тряхнула кудрями. Она уже тогда была красива, ей от бабушки достались вьющиеся волосы, с рыжинкой, но не такие яркие, как у меня. Тоже миниатюрная, но когда выросла, она стала крупнее меня, с изящной фигурой, стройная. А потом сестра уехала учиться в Москву, познакомилась там со студентом из Франции и уехала в Париж. Я немного завидую Лене: у нее ребенок, она живет в небольшом домике недалеко от Версаля. Она никогда не будет убегать от какого-нибудь известного предпринимателя, и работать в подмосковном коттедже, и лечиться от бесплодия, она живет другой жизнью. Мне часто казалось, что я что-то пропустила и не успела, что я могла бы жить иначе, и от этого становилось грустно.

– Что-то вы задумались, – прервал мой поток сознания врач. – Чувствуете вялость, сонливость, заторможенность? – спросил он с одобрительной улыбкой.

– Доктор, что со мной? Когда меня выпишут? – раздраженно спросила я.

– Лариса, послушайте, я изучил вашу историю болезни, боюсь, вам придется здесь задержаться. Похоже, у вас возникло обострение хронического гастрита или даже дебют язвы на фоне сильного отравления. Нам придется сделать дополнительное исследование, ФГДС.

– Да, у меня был гастрит, ну и что? Я не хочу торчать в больнице. Насколько я знаю, по новому закону я имею право отказаться от любых исследований.