Александр обнял меня за плечи, и я дала волю слезам. Но вдруг заметила, что плачу не одна. Щеки моего брата тоже блестели от влаги. Поглощенная собственным горем, я так и не удосужилась спросить почему.

Февраль 27 г. до н. э.

Спустя несколько месяцев после возвращения с Капри Октавиан освятил храм Аполлона и устроил пир, продлившийся до раннего утра. Но и это было ничто в сравнении с торжеством, которое ожидало Тиберия и Марцелла в честь их недавнего пятнадцатилетия во время мартовских либералий. Юлия настояла на новых туниках, отвергнув отрезы тканей, приобретенные нами на зимние праздники.

— Нужно что-то особенное, — твердила она весь февраль, упрашивая отца отпустить нас вместе с Галлией на Бычий форум, где разгружались суда из Остии [39] .

Таким образом мы могли бы купить материю до того, как ее вообще увидят в Риме. За неделю до либералий Октавиан наконец согласился, и мы в сопровождении семерых преторианцев оказались на Бычьем форуме.

— Как они это терпят? — поморщилась Юлия, сунув к носу янтарный шарик.

— Ты сама сюда захотела, — напомнила Галлия.

— А почему вокруг такие оборванцы?

Бывшая рабыня устало переглянулась со мной.

— Добро пожаловать в Рим.

Недовольная таким ответом, девушка обернулась ко мне.

— Видела когда-нибудь столько грязи? Эти люди, похоже, даже не моются.

— Такая у них работа, — сказала я. — Целый день со скотом.

— И все же. — Она прикрыла нос ладонью. — Не будь мой отец так озабочен своей репутацией у плебеев — давно велел бы купцам доставлять материю прямо на Палатин.

Запах и впрямь стоял удушающий. По ту сторону дороги жались друг к другу четырех— и пятиэтажные бетонные постройки; трудно было представить, каково это — жить среди вечного шума и вони. Мы обходили бронзового быка, занимавшего середину площади, когда Галлия посоветовала остерегаться воришек.

— Никогда не знаешь, какие люди снуют поблизости. А бывает…

На противоположной стороне Бычьего форума раздался женский вопль, и внезапно все обратились в бегство.

— В чем дело? — перепугалась Юлия, схватив меня за руку.

Какое-то мгновение мы ничего не видели, потом толпа раздалась, и наша провожатая прокричала:

— Быки!

Стражники окружили нас, но, увидев двух разъяренных животных, бросились врассыпную.

Мы с Юлией вжались спинами в стену жилого здания. Быки приближались.

— Бежим! — воскликнула Галлия.

Бежать было некуда. Я зажмурилась, и тут первый бык промчался на волосок от нас прямо в открытую дверь постройки. Зато второй наклонил голову, явно не собираясь последовать за своим собратом, и устремился в нашу сторону. Галлия оглушительно завизжала. Внезапно грозный великан пошатнулся. Я заметила краем глаза светловолосого человека, возникшего на балконе соседнего здания с луком в руках. В воздухе просвистела вторая стрела, за ней еще одна, и еще. Взревев от ярости, бык развернулся посмотреть на врага. Пары бесценных мгновений хватило на то, чтобы отважный солдат метнулся вперед и заколол его металлическим копьем — пилумом.

Животное рухнуло под ноги Юлии. Подняв глаза, я уже не увидела светловолосого лучника. Тем временем крики толпы не стихали: первый беглец вырвался на балконы и бушевал там. Двое охранников Октавиана перепрыгнули через быка и оттащили нас подальше от злополучного места.

Торговцы подняли шум, предупреждая находящихся в здании об опасности. Вконец озверевший бык, не понимая, что угодил в ловушку, пытался поддеть рогами перила и снова и снова бодался со стенами. Когда раздался громкий треск, он посмотрел на нас, точно вдруг почувствовал, что его ждет. Балкон оторвался, и вместе с потоком бетонных осколков и пыли животное рухнуло прямо туда, где только что стояли мы с Юлией. Все потрясенно умолкли. И тут над нашими головами послышался нарастающий грохот: это начали осыпаться верхние этажи. Недоставало еще погибнуть под грудой обломков.

— Уходим! — крикнул один из солдат.

Взяв нас в кольцо, охранники бросились прочь. Когда наконец мы остановились перевести дух и оглянулись, от верхнего этажа уже ничего не осталось.

Наши туники были серы от въедливой пыли. Торговцы со всего форума сбегались узнать, что случилось. Юлию трясло, как в ознобе.

— Человек на балконе… — пролепетала она. — Он спас наши жизни.

Все устремили взгляды туда, где возник таинственный лучник. Один из охранников приблизился к зданию и вдруг отшатнулся.

— Гай, Ливий, смотрите!

Вслед за солдатами мы подошли к двери.

На ней, приколотое такой же стрелой, что сразила быка, висело воззвание о дурном обращении со слугами на Авентине. В самом низу папируса Красный Орел торопливым почерком приписал:

До тех пор, покуда рабы и вольноотпущенники принуждены ютиться в постройках с хлипкими стенами из кирпича, скрепленного скорее водой, нежели известью, новых смертей не избежать, и все они будут на совести Цезаря.

Послышался удивленный ропот: люди вокруг начали понимать, кем был лучник. Стражники Октавиана бросились в здание вверх по лестнице.