Шрифт:
— Только не римский наследник! — выкрикнул Цезарь.
Из комнаты, вытирая руки, вышел Юба.
— Нашли что-нибудь? — осведомился Октавиан.
— Несколько непристойных картинок.
— Я же говорил! — взвился Марцелл. — Все видели, как я занимаюсь в школе. Думаете, мне хватит усидчивости на эти воззвания?
Цезарь поразмыслил.
— Возможно, ты слишком уверился в том, что сделаешься моим наследником. Помни, Фиделий мне тоже нравился, — проговорил он, напомнив нам о юном солдате, которого приказал зарезать у городской стены. А затем повернулся к сестре. — Получше присматривай за ребенком.
Когда он ушел и увел за собой своих людей, Марцелл потянулся к Октавии, но та оттолкнула его.
— Прочь с глаз моих!
— Это не то, что ты думаешь, мама, послушай!
Наклонившись к самому ее уху, молодой человек шепнул пару слов, и мать как-то странно взглянула на него.
— Только дяде не говори, — взмолился сын.
— Возвращайтесь по своим комнатам, — велела Октавия. — Всем спать.
Но тут коридор огласился женскими криками. Мы застыли от ужаса.
— Это Галлия, — догадался Марцелл. — Спорим, они взялись за учителя Веррия. — Он гневно блеснул глазами. — Похоже, на Палатине трясут всех белокурых.
Галлия ворвалась в коридор с таким видом, словно мчалась к нам от самого своего дома, стоявшего у подножия холма, и сквозь слезы подтвердила наши мрачные опасения.
— Что такого он натворил? Это из-за меня? Может, учил чему-то неправильно?
— Нет, — оборвал ее Марцелл. — Прошел слух, будто Красный Орел чем-то смахивает на галла, вот военные и берут всех подряд, у кого заметят светлые волосы.
Бывшая рабыня взглянула на Октавию.
— Это правда, — тихо сказала та. — Только что брат обыскивал спальню Марцелла.
— Родного племянника? — ахнула Галлия.
Сестра Цезаря вздернула подбородок.
— А кто сейчас вне подозрений?
Галлия закрыла лицо руками. Даже в ту страшную ночь на вилле Гая она не плакала. А теперь сотрясалась от рыданий, так что все отвели глаза. Эта женщина никогда не боялась страданий. Но сейчас, когда взяли учителя Веррия…
Октавия обняла ее за плечи и попросила Витрувия отнести в библиотеку несколько одеял.
Мы проследовали за ними по коридору в атрий. А оттуда — в освещенную библиотеку. Не было смысла гнать нас в постели, ведь утром не ожидалось больше занятий. Раб растопил жаровню, и мы собрались вокруг огня, кутаясь в одеяла и потягивая теплое вино. Марцелл бы сегодня сам не свой.
— Думаю, Веррия отведут пока в Карцер, — предположила Октавия. — Потом обыщут комнаты и, если не найдут ничего подозрительного, отпустят с миром… — Она запнулась. — Ведь это не он — мятежник?
Галлия поставила свою чашу громче, нежели собиралась.
— Мы прожили вместе около года. Будь Веррий Красным Орлом, уж я бы знала!
Сестра Цезаря кивнула.
— Значит, когда перероют все свитки…
— Пусть почитают! Надеюсь, Гомер и Симонид [42] придутся им по нраву!
42
Симонид Кеосский (ок. 556 — ок. 468 до н. э.) — один из самых значительных лирических поэтов Древней Греции. Был включен в канонический список девяти лириков учеными Александрии. Считается первым поэтом-профессионалом, который превратил поэзию в источник дохода.
В библиотеке повисла неприятная тишина. Все слушали, как потрескивает в жаровне огонь. Витрувий принес одеяла и теплые хлебцы, но никому не хотелось есть.
Когда на небе, затянутом свинцовыми тучами, кое-как рассвело, маленькая Тония положила головку матери на колени.
— Пора начаться играм, — сказала она. Почему они не начинаются?
— Сегодня не будет никаких игр. Антония, иди к себе в спальню и забери сестру.
На месте девушки я бы непременно заспорила. Но она тихо встала и сделала, как было сказано. Молчание стало еще мучительнее.
— Кстати, вы слышали о театре? — спросила Октавия, лишь бы что-то сказать.
Витрувий кивнул и негромко ответил:
— Да, Цезарь одобрил помощь Селены. Интересно увидеть, что она придумает.
Мы снова умолкли. У меня уже начинали слипаться веки, когда в дверном проеме возникла какая-то тень.
— Веррий! — воскликнула Галлия и бросилась мужу на шею, но тут же отстранилась, ища на лице следы побоев.
— Его недолго держали, — успокоил ее Юба. — Солдаты провели обыск и ничего не нашли.
— Разумеется! — резко бросила Галлия и с нежностью обратилась к мужу: — Ты не пострадал?
— Нет. Юба вовремя появился, меня даже не заковали в кандалы.
По ее щекам опять побежали слезы.
— Спасибо…
— Значит, вы ничего не обнаружили, — гневно вмешалась Октавия. — Ни здесь, ни в школе, ни у учителя Веррия.
Нумидиец твердо взглянул на нее.
— Я выполнял приказание.
— И что же тебе приказали сделать дальше?
— Сообщить вам, что Октавиан отрекается от должности консула.