Накануне показательного занятия, или генеральной репетиции для абхазов перед штурмом Сухуми, мы в узком кругу обсудили еще раз вопросы взаимодействия и меры безопасности. Утром к месту проведения занятия подъехал Ардзинба со своей свитой, о чем-то поговорил с Чиндаровым, и началось шумовое представление. Первой заработала авиация, ее сменила артиллерия, и только потом вперед пошло ополчение на правом фланге наступающих — небольшая группа из химвзвода полка, которой руководил начальник химической службы ВДВ Зайцев, выстрелила из огнеметов «Шмель». Весь берег был в огне и дыму, смотрелось это со стороны очень впечатляюще. После занятий ополченцы еще долго обсуждали между собой то, что они увидели. Это придало им еще больше уверенности, и к занятиям они стали относиться еще прилежнее. Погода с каждым днем была все лучше и лучше, солнце припекало сильнее. В один из выходных дней решил пойти на море, немного позагорать. Отдыхающих на пляже заметно прибавлялось. Развалился на топчане, читаю газету и слышу голос Чиндарова: «Михаил Федорович, не будете возражать, если устроюсь рядом?» — «Нет, не буду». С ним был генерал Тиндитников, заместитель командующего воздушной армии. В Гудауте Тиндитников возглавлял оперативную группу ВВС и сам ежедневно в небе выписывал замысловатые пируэты на «Су-25». «Хороший сегодня день», — говорит мне Чиндаров. — «Александр Алексеевич, это пароль или намек? Кстати, у меня в номере есть вино и красное, и белое». Генералы переглянулись и в один голос: «Мы не возражаем, и красное, и белое пойдет в такой чудесный день, да еще на берегу моря». — «Тогда я мигом туда и обратно». Мы с Чиндаровым были в дружеских отношениях еще по Афганистану, где часто бывали на боевых действиях. По возвращении в Союз продолжали поддерживать отношения. Приходилось по службе бывать в его полку, всегда старался помочь советом, и не только советом. Затем он стал комдивом, но моя помощь ему по-прежнему нужна была.

Возвратился я мигом, принес два графина вина и фрукты. Лежим, отдыхаем, вспоминаем службу и Афган тоже. Как мы с Чиндаровым ветреной, холодной, темной ночью верхом на танке, закутанные в одеяло, вели группировку в новый район боевых действий. Затем Тиндитников меня спросил: «У вас есть брат в ВВС?» — «Да, служит в Смоленске, летает на «Су-27». — «Эта фамилия почему-то у меня на слуху, где-то с ним встречался. Вернемся с моря, позвоним в Смоленск, брату». Вернулись с моря, зашли к генералу в номер, он быстро по своим каналам дозвонился до командира полка, а брат в это время был у него в кабинете или в классе предполетной подготовки, точно уже не помню. Одним словом, брата пригласили к телефону, и мы, находясь с ним друг от друга за тысячи километров, смогли спокойно поговорить. Владимир служил в боевой части, заместителем командира полка. Младший брат всегда интересовался армией. После окончания десятилетки поступил в Черниговское высшее летное военное училище. Через четыре года ему вручили лейтенантские погоны. За время службы Владимир, как и все военные, сменил не один гарнизон, Пришлось послужить и за границей. Последнее место службы — Смоленск. Подросли сыновья. Старший Андрей окончил академию ПВО Сухопутных войск в Смоленске. Вместе с лейтенантскими погонами получил назначение в Калининград, но было смутное время, делалось все, чтобы лейтенанты не были нужны Родине. Комбриг собрал молодых лейтенантов и с горечью говорит: «Парни, берите на руки личные дела и пытайтесь самостоятельно найти себе работу, возможно, вы еще кому-то нужны». Приехал сын к отцу, так, мол, и так. Жаль стало сына, учился, учился и стал для армии ненужным балластом, а парень хотел служить. Ругнулся отец на бардак в стране и армии. После института со свободным дипломом еще как-то можно помотаться в поисках работы по душе, а в армии это негоже. Увольняйся, сын. Нашел себе Андрей работу, не то чтобы по душе, но по крайней мере деньги платят регулярно, и больше, чем в армии. Младший, Алексей, поступил в Рязанское десантное училище. Ну, думаю, племянник продолжит династию Скрынниковых в Воздушно-десантных войсках. После окончания училища служил в Наро-Фоминске. Служил не хуже других. Присвоили старшего лейтенанта. Часто приезжал ко мне в гости. Говорил ему: «Племяш, до академии тебя доведу, а там будешь пробивать себе дорогу самостоятельно». В общежитии он получил небольшую комнатку, но свою, что немаловажно для молодого лейтенанта. Родители помогли ее обставить. Время было неспокойное, Чечня, черт бы ее побрал, тревожила родителей, беспокоился вместе с ними и я. К этому времени Псковская дивизия была укомплектована контрактниками, и стали «скобари» менять сами себя в Чечне. Через пару лет у Алексея появилась апатия к службе, он чаще стал поговаривать об увольнении из армии и в конце концов уволился. Его увольнение настроение ни брату, ни мне не улучшило. После разговора по телефону с братом поблагодарил генерала и ушел к себе в номер, как сказал бы народ, «доотдыхать». Около номера меня ожидали друзья, товарищи с пустыми графинами и со словами: «Ты помнишь, какой сегодня день?» — «Воскресенье». — «Правильно, наливай».

После выходного дня занятия с абхазами продолжились. Усиленная подготовка абхазов скоро не стала тайной для грузин, не стало тайной и то, кто им помогает. В один из дней они решили поквитаться с нами или, по крайней мере, сильно напугать.

Как всегда после напряженных занятий, решили в гостинице немного отдохнуть. Я был уже в номере, когда послышался нарастающий гул приближающегося самолета. Самолеты здесь летали и днем и ночью, и мы на это не обращали особого внимания. Через несколько секунд над гостиницей с грохотом пролетел реактивный самолет. Что-то уж очень низко летит, подумал я. Вдруг раздался сильный взрыв, за ним второй, здание вздрогнуло, погас свет. Несколько секунд стояла мертвая тишина, затем стал нарастать шум людских голосов. Мы, словно по команде, застегиваясь на ходу, выбежали на улицу. Около проходной собралась большая толпа, они посылали проклятия всему грузинскому народу. Кто-то из свидетелей стал рассказывать, откуда вылетел самолет и где он сбросил одну, а затем вторую бомбу. Первая предназначалась нам, офицерам, но упала за гостиницей, метрах в восьмидесяти, в огороды. Вторая упала недалеко от военного городка. От бомбежки пострадала женщина и был ранен прапорщик. Быстро загрузились в автобус и поехали к штабу полка. Подъезжая к штабу, видели, как приземлялся «МиГ-29», поднятый вдогонку за грузинским «Су-25», но тот по Кодорскому ущелью успел уйти в сторону Вазиани на свой аэродром.

Одним словом, грузин страху на нас нагнал. Мы стали думать, как впредь подобного не допустить. Начальник ПВО Голубков организовал пост ПЗРКа прямо на крыше гостиницы и стал разбираться, почему радиотехнический пост проморгал подлет грузина. Оказалось, сегодня наш вертолет отвозил продукты для батальона в Сухуми, и, когда тот возвращался в Гудауту, грузин к нему пристроился и незамеченным преодолел зону, просматриваемую радаром, а затем сделал свое черное дело и безнаказанным вернулся домой. Когда Чиндаров об этом случае доложил Подколзину, командующему ВДВ, тот приказал Голубкову в Москву не возвращаться, пока не собьет грузина. В мае из ПЗРКа в горной местности все же был сбит грузинский «Су-25». Радиотехнический пост и зенитно-ракетный дивизион в Гудауте был от какой-то мотострелковой дивизии, и, на наш взгляд, они не были профессионально подготовлены к обнаружению и уничтожению воздушных целей. В этом я лично убедился, когда они пустили ракету и промахнулись по цели. Это произошло в мое дежурство, проверил связь, доложил своим в Москву о том, что заступил на дежурство. Сижу за столом, а чтобы не клевать носом, стал готовить схему очередного занятия с абхазами. Около полуночи раздался телефонный звонок, докладывает офицер радиотехнического поста. Воздушная цель вошла в зону обнаружения. Звоню абхазам, ваши летательные объекты в воздухе есть? Небольшая пауза, слышны разговоры, и потом следует ответ: наши летательные аппараты на земле. Докладываю Чиндарову, так и так, пост ведет цель, абхазов в воздухе нет. «Михаил Федорович, давайте команду на пуск». Командую пуск. Через несколько секунд недалеко от штаба раздалось пронзительное шипение ракеты, выпущенной по цели, которая стремительно ушла в ночное небо, чтобы через секунду-другую озариться яркой вспышкой в темноте. Считаю про себя, а взрыва все нет и нет. Звоню на пост: в чем дело? Слушаю оправдание, цель вошла в зону обнаружения, но не в зону поражения, мы поспешили с пуском, и ракета прошла мимо цели. Позвонил Чиндаров: «Ну, что там с самолетом?» Объяснил ситуацию. «Ладно, утро вечера мудренее, разберемся». Утром генерал устроил разнос всем зенитчикам, и своим, и чужим, а также Голубкову передал строгое «пожелание» командующего.

На следующий день планировались полеты боевой авиации всей группой, одиночные полеты совершались ежедневно. Чиндаров тоже решил заодно проверить боевую готовность полка. В пять утра у летчиков началась своя игра, а у нас своя. Оба генерала собрались ехать на аэродром и меня с собой прихватили. Поднимаемся на вышку, кругом темень, только взлетная полоса на всю длину обозначена синими фонарями. В это время командир корабля «МиГ-29» запрашивается на взлет. Тиндитников дает добро. Машина включает переднюю фару, и луч ярко освещает полосу, мощно взревели двигатели, самолет слегка присел и начал стремительный разбег, было видно, как из сопел вырывалось пламя, и через пару секунд «МиГ» стремительно ушел вверх. Прошло еще несколько секунд, и самолет растворился в темноте. Я первый раз видел разбег и взлет боевого самолета ночью с вышки. Картина, прямо скажу, завидная, мне даже на секунду представилось, что сижу в пилотской кабине этого истребителя. На языке авиаторов самолет в небо ушел разведчиком, а пройдет немного времени и остальные уйдут в синеву. Пока мы с Чиндаровым принимали доклады от командира полка, на командном пункте среди летчиков возникла какая-то суета, стали куда-то звонить, о чем-то спрашивать. Тиндитников подошел к нам и тихо говорит: «Точка с локатора исчезла, и связь с самолетом пропала, а прошло от момента взлета около часа». Конечно, все надеялись на лучшее, возможно, что-то случилось со связью, улетел на запасной аэродром, плохие мысли гнали прочь. Прошло и контрольное время полета, но самолет не появлялся. Значит, произошло непоправимое. По предварительной версии, истребитель в темноте врезался в вершину горы. Вечером по телевидению показали фрагменты самолета, а рядом Шеварднадзе с группой военных, в руках у него была, как у грибника, суковатая палка, которой он стучал по металлу и говорил в камеру: «Так будет с каждым, кто посягнет на суверенитет Грузии». Грузины свою версию выдвигали, якобы это их ПВО сбил истребитель. Ночью командир полка позвонил Чиндарову. При обстреле грузинами лаборатории, которую охраняли десантники, погиб наш сержант. Это известие вывело из себя генерала, и он решил наказать обидчиков. Артиллерийский дивизион обрушил шквал огня на грузинские позиции, и так делалось всегда при попытке грузин выпустить хотя бы один снаряд в сторону лаборатории. Верхние этажи ее были разбиты еще с начала боевых действий, чтобы до конца эту уникальную лабораторию не разграбили десантники, ее взяли под свою охрану. Дня через два боевая учеба абхазов завершилась, и они стали готовиться к наступлению.

В полутора километрах от Сухуми была высокая гора, которая контролировала подходы к городу, на ней оборудована позиция грузин. Если не занять заранее эту высоту, при наступлении обязательно возникнут проблемы. Эту задачу поручили решить обходящему отряду. У меня даже появилось подозрение, что этим отрядом были наши десантники. Почему подозрение, да потому что уж очень решительно и дерзко сработал отряд во время боевых действий и сбросил грузин с высоты. План операции разрабатывали с привлечением узкого круга лиц в штабе абхазской армии, чтобы исключить утечку информации. Абхазские подразделения к штурму готовились основательно, запасались боеприпасами, готовили свою малочисленную технику и вооружение. Откуда-то у них появилась дополнительная партия оружия и боеприпасов к нему. К началу наступления они поднакопили и техники, и артиллерии, и даже два самолета «Ан-2» и несколько дельтапланов. Рано утром абхазы обрушили всю мощь артиллерии на грузинские позиции, особенно на гору. К этому времени обходящий отряд уже начал подниматься на высоту. Позднее стало известно, что в штурме позиции на горе принимали участие и люди Млынника. К обеду позиции на горе перешли в руки абхазов, и над Сухуми нависла угроза окружения, но до полной победы еще понадобились сутки. Батальон Никульникова тоже сыграл немаловажную роль в освобождении города. Ребята участия в боевых действиях не принимали, но психологически воздействовали на грузин страшно. У них под боком не какое-то подразделение ополченцев, а целый батальон десантников, готовый по первой команде из Гудауты выполнить любой приказ. Часть грузинских подразделений бежали в Галльский район, а часть в центральные районы Грузии. К утру третьих суток Сухуми полностью контролировался абхазскими подразделениями, народ вышел на улицы города и устроил настоящий праздник освободителям Абхазии от грузинского насилия.

К этому времени нашу оперативную группу сменила группа генерала Сигуткина, заместителя командующего по боевой подготовке. Генерал Лебедь наводил порядок в Молдавии. Группа Сигуткина контролировала освобождение Сухуми и Абхазии в целом и не позволяла разгореться военному конфликту, поскольку после освобождения Сухуми абхазы не растратили свой воинственный пыл, с этой целью она некоторое время оставалась в Абхазии. Позднее заменится и эта группа, так продолжалось до тех пор, пока не были официально созданы миротворческие войска, в основном это были десантники. В ВДВ появилась должность — заместитель командующего по миротворческим войскам. Первым миротворцем был генерал Попов. Десантники 345-го полка в течение нескольких лет еще продолжали в этом районе выполнять опасную, но благородную миссию.

Вернулись мы из командировки ранней весной, снега не было, на деревьях набухали почки, вот-вот должна появиться листва. Майские праздники, да и сам месяц май, прошли быстро и незаметно. В один из таких дней ко мне подошел Ткачук, заместитель начальника управления боевой подготовки, он сменил Тавгазова, который к этому времени уволился. Ткачук спрашивает о моих планах на дальнейшую службу. «Юрий Антонович, после отпуска планирую увольняться из армии». За свой многолетний ратный труд повидать пришлось многое. Да и биография службы обширная. Начинал служить солдатом в Прибалтике, учился в Рязани в десантном училище. Офицерскую службу начинал в Фергане. Потом недолго служил в Витебске. Более двух лет воевал в Афганистане. После Афгана служил в Москве, была возможность сравнить службу в войсках со службой в центральном аппарате.