– Отнюдь, – печально сказал барон. – Отсчёт пришлось прекратить.

– Почему? – нахмурил брови Алёша.

– Потому что именно в этот момент я вспомнил, что хотел привезти лунным жителям образцы земных растений.

– Зачем? – заинтересовалась Маруся, сама неравнодушная к цветам и травам.

– Для знакомства и установления научных связей, – веско промолвил Мюнхгаузен. – И вот я отправился собирать наиболее интересные экземпляры. Вдруг чувствую – ногам зябко. Гляжу – да я ведь босой! Только что был в ботфортах – а теперь сапоги пропали!

– Чудеса! – недоверчиво присвистнул Сильвер.

– Чудес не бывает! – наставительно сказал Алёша.

– Конечно, не бывает, – согласился барон, – но как полетишь на Луну без сапог? Я ведь собирался там представительствовать за всё человечество! К тому же, говорят, лунная поверхность усыпана острыми камнями. Я бросился на поиски исчезнувшей обуви. Обшарил весь остров – никакого результата. Вернулся сюда – дай-ка, думаю, на всякий случай у пушки посмотрю. Но нет сапог, и всё тут. Я как следует искал, даже на листок какой-то, невесть откуда взявшийся, обратил внимание. Тогда, наверное, на него нечаянно и наступил. Между прочим, очень холодно было ногам – сыро кругом, грязно.

– Поэтому отпечаток такой ясный, – слегка пошевелила усами Маруся.

– Да-да, вероятно, именно поэтому, – с готовностью согласился Мюнхгаузен, тоже поводя усами: уж очень хотелось ему найти общий язык со следствием.

– А дальше? – строго спросила Маруся, всем своим видам показывая, что её не так-то просто умаслить.

– Поняв, что дальнейшие поиски на острове бесполезны, – продолжил барон, – я отправился на большую землю за какой-нибудь обувью.

– Как так – отправились? – задал каверзный вопрос Алёша. – Лодки-то у вас не было!

– И ступы тоже, – добавила Маруся.

– К ступе, – решительно отмел её реплику Мюнхгаузен, – я вообще никакого касательства не имею, это уж вы, пожалуйста, бросьте. В общем, поняв, что оставаться здесь не имеет смысла, я отправился вплавь. И встретился на другом берегу с капитаном Сильвером. Он как раз пел песню о ботфортах. Я подумал – о моих. А дальше вы сами знаете.

– Сомнительно это как-то, – вмешался в следственные мероприятия пират. – От островка до берега, о-го-го, сколько плыть. Тут бы и мне не выдюжить, не то что какому-то барону сухопутному.

– Совершенно естественное замечание, – ответил Мюнхгаузен, – но неверное. Да, порой я начинал тонуть, но каждый раз меня спасали сила и сообразительность. Ухватившись рукой за косичку вот этого парика, я дёргал вверх и вытаскивал себя таким образом на поверхность воды.

– Никогда ничего подобного не слышал! – не поверил Сильвер.

– А я слышал, – задумчиво промолвил Алёша, – и даже в книге читал. Книжки – они в любом деле подмога, так наша литераторша говорит.

– И Яга то же самое говорит! – удивился капитан.

– Правильно говорит, – похвалил агента следователь по особым делам. – Учитывая все обстоятельства, лично мне, барон, ваш рассказ в общем и целом кажется соответствующим действительности. Конечно, хорошо было бы отыскать свидетелей. Только где ж их тут найдёшь?

– А вот здесь! А вот здесь! – раздался гортанный голос. – Сорока-Белобока кашу варила! Кашу варила, глазами кругом водила. Всё видела. Были тут поросята, и пушку они вместе вот с этим тащили, а потом он считал задом наперёд. А что дальше было, не знаю: кашу сварила, детишек накормила, полетела себе пропитание искать. Да и сейчас мне пора. – И Белобока, взмахнув крыльями, куда-то улетучилась.

– Что ж, – сказал Алёша, – свидетельские показания можно считать вполне удовлетворительными. Ход событий более или менее ясен. Но остаётся один – и очень важный – вопрос: каким образом, барон, к вам попала пропавшая пушка капитана Сильвера?

– По этому эпизоду я могу сообщить следующее… – начал барон, но пират остановил его на полуфразе. Обветренное лицо бывалого моряка сделалось совершенно пунцовым.

– Какая пушка капитана Сильвера? – закричал он, размахивая руками. – Нет здесь никакой пушки капитана Сильвера!

– Так это не ваша пушка? – хором спросили Алексей и Маруся.

– Конечно, не моя, покусай меня кашалот! – рявкнул пират.

– Что же вы раньше-то молчали? – разочарованно осведомился следователь по особым.

– А меня разве кто спрашивал? Никто не спрашивал! – у одноногого пирата началась настоящая истерика. – Отдайте мою пушку! Пушечку мою!

Сильвер захлебнулся в крике, бросился к орудию и, ища выход отчаянию и долго сдерживаемому гневу, дёрнул за верёвку, привязанную к затвору пушки. Что-то клацнуло, раздалось шипение и потрескивание, и громовой выстрел потряс просторы острова, многократно отражаясь эхом от холмов и скал.