Вахромеев понял наконец, что сейчас должно произойти, и бросился к двери.

–  Напрасно, старичок… Все предусмотрено. И там, на небесах, уже решено.
– Легким движением руки Апыхтин столкнул банку внутрь. Она упала на железный пол и раскололась, рассыпалась на мелкие стеклянные брызги. Бензин хлынул из нее душной волной и мгновенно растекся по всему киоску.

Вахромеев схватил какой-то молоток, принялся с грохотом колотить им в дверь. Апыхтин знал - это бесполезно. Он достал из сумки коробок спичек, зажег одну и поднес к серным головкам остальных спичек. Тут же вспыхнуло пламя.

И он бросил этот злобно шипящий огненный комок внутрь.

Бензин вспыхнул мгновенно и сразу охватил всю внутренность этого небольшого, в общем-то, киоска. Раздался нечеловеческий вопль, уже пылающий Вахромеев рванулся к окошку, чтобы выбраться наружу, но Апыхтин предусмотрел и это - он отбросил длинный крючок, поддерживающий железную крышку, и с силой захлопнул ее. А едва она упала на петлю, быстро просунул в нее толстую проволоку - и об этом подумал, и это предусмотрел, и об этой изогнутой пополам проволоке позаботился.

Огонь внутри гудел и рвался наружу изо всех щелей, крики в железном ящике становились все тише, сдавленнее.

–  Что там случилось?
– несколько прохожих подбежали к киоску, столпились, суматошно забегали вокруг.

–  Замыкание, наверное.
– Апыхтин пожал плечами и, подхватив свою сумку, отошел к машине. Он сел за руль, не торопясь, с соблюдением всех правил уличного движения выехал со стоянки на дорогу, влился в общий поток машин и, не увеличивая скорости, двинулся подальше от этого неприятного места, рядом с которым ему и находиться-то было противно.

Отъехав несколько кварталов, Апыхтин выбрал местечко потише, в тени деревьев, и, прижавшись к бордюру, остановился. Здесь не шипел злобный огонь, не кричали отвратительными предсмертными криками, не воняло горелой человечиной и никто не задавал глупых вопросов - что случилось, кто кричит, почему…

Апыхтин подошел к переднему номеру машины, сковырнул черные нашлепки, вернув ему истинность и непорочность. Потом то же самое проделал с задним номером. Полотняную кепку, в которой пробыл весь день, бросил в ближайшую урну, темные очки в тонкой оправе, которые тоже не снимал с утра, опустил в канализационную решетку. Взяв с заднего сиденья синюю джинсовую куртку, он набросил ее на себя, сел в машину и двинулся в сторону сквера, расположенного недалеко от Центрального универмага. Здесь под громадными кленами все лето работала пивная - продавали неплохое ирландское пиво, причем из бочек, а наливали в высокие тонкие бокалы с причудливым гербом.

Поставив машину в тень, чтобы не нагревалась на сильном полуденном солнце, он присел к столику. Легкие солнечные зайчики скользили по пластмассовой поверхности и отвлекали его мысли от грустных впечатлений последних дней.

Подошел официант.

–  Принеси мне, мужик, пива, - сказал Апыхтин.
– Холодного. Бокал выбери побольше и налей пополнее.

–  Отечественного?

–  Какое получше…

–  Ирландского?

–  Да. И орешков.

–  Тоже подороже?

–  Я не знаю, что значит дороже… Говорю же - получше.

–  Понял.
– И официант испарился в знойном летнем воздухе среди солнечных зайчиков, теней и полутеней, среди золотистых пивных бликов в бокалах, среди юных девушек и прекрасных юношей.

И все в мире было хорошо в этот день, чисто и празднично.

А когда Апыхтин уже допивал свое пиво, к нему подсела молодая красивая женщина в белых джинсах и белой рубашке мужского покроя. Рукава у рубашки были немного закатаны, обнажая загорелые руки с легким светлым пушком. У женщины были немного припухшие губы - казалось, она не то приготовилась свистнуть, не то поцеловать кого-то…

–  Давно сидим?
– спросила Надя.

–  Да уже часа два, - привычно соврал Апыхтин, создавая себе алиби, которое, кто знает, может быть, и понадобится в его жизни, полной риска и опасностей.

–  Позвонил бы… Я могла и раньше прийти.

–  Лень, - улыбнулся Апыхтин.

–  Ну ты даешь!
– рассмеялась Серкова.
– У тебя когда отпуск?

–  В сентябре.

–  А если с завтрашнего дня?

–  Меня попросту выгонят.

–  Пусть.

–  Не поняла?

–  Я сказал, что, если захотят тебя выгнать, пусть выгоняют. А мы с тобой в любом случае завтра уезжаем в отпуск.

–  Я могу спросить - куда?

–  В Грецию. Будем шататься по островам. В Греции столько островов, столько островов, что все их посетить никогда не удастся. Но стремиться к этому можно. И на каждом острове есть маленькая гостиница, маленькая площадь на берегу моря. Каждый вечер на этой маленькой площади играет музыка, танцуют загорелые веселые люди, пьют вино под названием «Афродита»… А утром маленький катер отправляется на другой остров. И оказывается, что именно на этом пятнадцатом или семнадцатом острове гораздо лучше, уютнее, тревожнее, чем на всех предыдущих.