– Морская болезнь... В жизни больше на такую животину не сяду.

– Не зарекайся, - не открывая глаз, предостерег Старый.
– Может, еще амазонкой стать придется.

– Ага. И правую грудь отрезать. Сейчас, уже спешу.

Малыш перевел дыхание и усмехнулся:

– А недурной мы темп, однако, взяли. Так нас нескоро догонят.

– Дальше-то хоть так бежать не придется?
– мне кое-как удалось сесть.

– Так - не придется, - успокоил Старый.- Зато будет куда неприятней. И рассиживаться не стоит, в болотах лучше без погони за плечами топать, а то и потонуть недолго.

Малыш недоверчиво нахмурился:

– Ты ж говорил - дорогу знаешь.

Старый усмехнулся:

– Вот чем мне эти болота нравятся - никто в них толком дороги не знает. Ладно, еще три минуты - и вперед.

– Ага...
– пробормотал я и поднялся, чтобы развъючить лошадь. Может, и расседлать? Хотя нет, если барону посчастливится ее найти, я коня брал вместе с седлом. А вот подальше ее отогнать нехило было б, а то еще внимание привлечет. И лучше это с подключением Силы проделать.

На сей раз все прошло без проблем. Лошади звери понятливые, с ними работать - одно удовольствие. Я просто напросто передал в лошадиные мозги образ а-Смига и острое желание быть с хозяином, она послушно повернулась и затрусила прочь.

– Ого!
– Малыш выкатил глаза.
– Как это у тебя получилось?

– Могу показать,- ухмыльнулся я.
– Правда, эта кобыла поумней некоторых...

– Не знаю, не знаю...Вы с ней, вроде, на равных общались.

– Ладно, орлы, - Старый рывком поднялся.
– Пора.

Мы ответили дружным стоном, он усмехнулся, вскидывая на плечи мешок:

– Работайте, негры, солнце еще высоко.

– И далеко топать?
– поинтересовалась Ларико. Еще не совсем оправилась после всех сегодняшних приключений... Старый не ответил - он ушился в заросли кустарника, через пару минут оттуда вылетела пара длинных, метра по два, жердей, а потом он и сам появился - задним ходом, волоча за собой еще две.

– Значит, каждый хватайте по этой палочке. Идти четко за мной, след в след. Шаг вправо, шаг влево...

– Считаю за попытку к бегству, - усмехнулась Ларико. Старый не был расположен шутить:

– И сообразить ничего не успеешь, в глубине окажешься. Малыш, идешь замыкающим, страхуешь Ларико. Ученик Чародея, тебя хоть страховать не надо?

– Не бойся, - усмехнулся Малыш.- Оно не тонет.

– И не горит,- я знаком поджег траву у его ног, Малыш подпрыгнул чуть не на метр.

– Ну вы, водо-огнеупорные, долго прохлаждаться собираетесь? Последняя инструкция: будете проваливаться - шест поперек груди.

– Ладно, не учи ученого, - проворчал я, двинувшись вслед за Старым.

Не знаю, может, это и в самом деле была тропа - в таком случае она оказалась чересчур искусно замаскированной. Шли мы с интервалом шагов шесть, почва под ногами начала пружинить уже через пять минут, а потом из нее начала потихоньку выступать вода. Осока в человеческий рост, скрывающая с головой даже Малыша, только на вид казалась ломкой и чахлой, на самом деле резала она не хуже бритвы, и руки я себе тут же исполосовал в кровь. Очевидно, под переплетением корней и скрывалась трясина - земля под ногами ощутимо погуливала, полное ощущение, что по батуту идешь...

Потом осока и камыши поредели, зато пошли мшистые ходуны, а потом - водяные окна, заросшие ряской. некоторые из них пришлось пересекать вброд - там вода поднималась почти до пояса, при каждом шаге на поверхности шоколадно-бурой жижи появлялись радужные пузыри, маслянистая пленка прилипала к одежде, каждый раз все трудней было выдирать ноги из сплетения корней.

Пекло немилосердно, раскаляло голову, солнце слепило глаза, отражаясь от поверхности воды, мешок, вроде бы довольно легкий вначале, с каждым шагом тяжелел, кожа под лямками зудела, болотная жижа, высыхая на одежде, делала ее жесткой, как накрахмаленная. Но все б ничего, если б в этой паскудной болотине не водилось такого количества всевозможных насекомых - от почти незаметных, забивающихся в нос, в уши, в глаза, под одежду, особенно в рукава, до здоровенных, чуть ли не с большой палец, рыжих и нахальных слепней. Воздух вокруг нас гудел, как высоковольтный трансформатор, разок, пробиваясь через переплетение осоки, мы вспугнули целую тучу глянцевито-коричневых мелких стрекоз и на какое-то время ослепли в живом пронзительно стрекочущем облаке...

За временем я не следил, просто у меня уже вошло в привычку отмечать его по Камню, так что с момента нашего выхода прошло часа четыре, когда мы выбрались на относительно сухое место, где росли даже какие-то чахлые ивы, и Старый объявил привал, после чего первым растянулся на земле, сбросив с плеч мешок. Мы с радостью последовали его примеру и тут же принялись ожесточенно чесаться - мошкара в покое не оставляла ни на минуту. Не знаю уж как у меня, но у остальных вид был достаточно жалкий - мокрые, исцарапанные...

Мы выпили по глотку воды из фляжек и тут же, не сговариваясь, принялись набивать трубки. Дым помог мало - жужжащая туча продолжала колыхаться над нами. Малыш, ожесточенно, с каким-то мазохистским наслаждением, хлопая себя по шее, высказался:

– Гомосекомые, - а потом прибавил еще перочку словечек покрепче, мы ржанули. Старый, яростно расчесывая предплечье. оскалился:

– Черт бы этот Институт подрал! Шлют сюда все, от шнапса и презервативов до автоматов, а простого репеллента прислать не додумались.