Двое мальчиков-слуг с яркими фонарями стали освещать ей путь. Горничные наперебой пытались помочь Цайюнь войти в кабину лифта, обращаясь к Афу:

— Спасибо тебе! Позволь теперь нам поддержать госпожу!

Однако Цайюнь продолжала опираться на плечо юноши. Лифт вихрем понесся наверх. То прерывисто дыша, то смеясь, наложница дошла до своей спальни, где упала на мягкую расшитую кушетку. Щечки ее порозовели, глаза стали томными, как у опьяненной Ян-гуйфэй. Вся изогнувшись, она вызывающе смотрела на молодого слугу. Тот стоял у кушетки, опустив голову, и плотоядно улыбался.

Вдруг Цайюнь, сжав свои серебряные зубки, ткнула пальчиком в лоб Афу и произнесла дрожащим голосом:

— Ах ты, испорченный мальчишка, не думала я, что сегодня…

В этот момент горничные и служанки, поднимавшиеся по лестнице, гурьбой ввалились в комнату. Цайюнь тотчас набросилась на них:

— Бессовестные твари! Знали, что я скоро должна приехать, и ни одна не вышла меня встречать! Хорошо еще, что Афу совсем мальчик! А если б он был мужчиной?! Разве мне удобно на него опираться?!

Служанки переглянулись, но возразить не посмели.

— Завтра нужно подавать карету? — воспользовавшись заминкой, спросил Афу.

— А что у меня там? — недоуменно произнесла Цайюнь.

— Как, госпожа забыла?! Ведь только что вы говорили, что завтра у вас свидание с госпожой Викторией в Тиргартене!

— Ах да, — сказала, подумав, Цайюнь. — Во время спектакля мы с ней об этом условились. — Она строго взглянула на Афу. — Только карета мне больше не нужна. Подадите двуколку.

— Вы сами будете править? — спросил Афу, сдерживая улыбку.

— Зачем? Разве у тебя отсохли руки?

Афу довольно засмеялся. В это время в коридоре послышался топот сапог, и служанки поспешили доложить:

— Господин идет!

Юноша побледнел и хотел незаметно скрыться, но Цайюнь нарочито громким голосом удержала его:

— Афу! Куда же ты? Я хочу еще кое-что приказать!

Молодой слуга понял ее мысль, вытянул руки по швам и ответил:

— Слушаюсь!

— Скажи кучеру, чтобы коляску подали к восьми утра. Смотри не перепутай!

В этот момент Цзинь Вэньцин, раздвинув портьеры, показался в дверях.

— Афу всегда только и думает, как бы улизнуть! — недовольно пробормотал он и перешагнул порог. — Куда ты снова собираешься? — спросил он Цайюнь.

Афу тихонько вышел из комнаты.

— Завтра в саду Тиргартен у меня свидание с одной иностранкой, — надув губы, отвечала Цайюнь. — Почему ты спрашиваешь? Тебе не нравятся мои прогулки по городу? Что означает твое «снова»?

Она сердито соскочила с кушетки и ушла в будуар переодеваться. Оставшийся ни с чем Цзинь Вэньцин тихо позвал:

— Цайюнь! Ты за последнее время очень переменилась. Я еще слова не успел сказать, а ты уже сердишься. У меня были самые хорошие намерения. Дело в том, что сегодня получен ответ из министерства иностранных дел. Послезавтра ты можешь поехать на аудиенцию во дворец Шарлотенбург, который находится в двадцати или тридцати ли от Берлина! Я боялся, что ты за эти дни устала, и хотел предложить тебе отдохнуть!

Уловив в голосе Цзиня извиняющиеся нотки, Цайюнь задумалась и поняла, что немного пересолила. К тому же известие о предстоящей аудиенции очень обрадовало ее. Выйдя из будуара, она с улыбкой подошла к кушетке.

— Кто сердится? Просто вы, господин, слишком опекаете меня. Раз через день назначена аудиенция, завтра я вернусь пораньше и не стану вас беспокоить. Хорошо?

— Как тебе угодно, — промолвил Цзинь Вэньцин.

Они засмеялись и скрылись за пологом постели. Больше в этот вечер ничего не случилось.

На следующий день рано утром, когда Цзинь еще сладко спал, наложница потихоньку выскользнула из-под парчового одеяла, думая о том, что сегодня надо одеться особенно красиво. Она вспомнила про чудесное европейское платье, которое недавно купила, велела служанке достать его и, неторопливо подойдя к туалетному столику, начала прихорашиваться. Вскоре волосы Цайюнь были убраны в пышную прическу. Она надела длинную юбку со шлейфом, повязала шею бархатным платком, всунула ноги в черные лаковые туфельки, приколола на высокую грудь букетик цветов и стала как две капли воды похожей на Маргариту [188] . Картину дополнили соболья шубка, шляпа с белоснежным пером и кольцо с бриллиантами. Еще раз взглянув в зеркало, Цайюнь осталась довольной. Неожиданно она увидела в зеркале ухмыляющееся лицо Афу, который стоял позади нее.