Вскоре в комнате зажегся свет, вошли люди - двое врачей и санитары. Для них лежащие на каталках тела - просто работа. Набор органов. И они будут сосредоточенно рассматривать, изучать мои внутренности, ища причину смерти, как ребус, головоломку. Я-то знаю, в чем причина, но ее не впишешь в заключение о смерти. А им обязательно нужно отчитаться, от них зависит, будет ли расследование моей смерти, станут ли таскать и так измученных Сережу и маму на допросы, вытаскивать из них воспоминания обо мне- живой. Будут задавать вопросы, был ли у меня любовник, употребляла ли я наркотики, связана ли с криминалом. Цинично... Но - таков порядок. И это мы должны пройти. Вместе, потому что я незримо буду рядом. Если бы только это могло помочь...

Пока врачи готовились к работе, я присмотрелась к ним - не может быть, чтоб такая работа не оставила следа в их душах. С удивлением отметила, что, и впрямь, каждый из них светится по-особому. Один - серым с темным отливом, он пошел сюда работать в надежде на легкий заработок, кто-то сказал ему, что тут неплохо поднимают с родни покойных. Второй светился легким оранжевым - хороший, веселый человек, в институте плохо учился - некогда было, душа компании, он больше бывал на вечеринках и гуляньях. И, когда замаячила угроза отчисления, ему предложили перейти на другое отделение, где был недобор специалистов. И так он и остался в патологоанатомах.

Внезапно меня осенило. Если я вижу их души, почему бы не попробовать договориться с ними? Странно, конечно, но...

Я сосредоточилась на том, оранжевом. Он словно почувствовал что-то, замер, уставившись в одну точку. Я присмотрелась к его глазам. Светло-серые радужки с голубыми нитями, и зрачок, глубокий, темный, как тоннель... Как-то само получилось, что я нырнула в эту темноту, как в омут. Мне все вдруг стало про него известно - и имя - Алексей, и то, чем он живет. Почувствовала его страх, постаралась успокоить:

– Все хорошо, не бойся...

Он откликался! Сердце стало биться ровнее, легкая дрожь пальцев прошла.

– Молодец. Теперь возьми документы Яны Зарецкой, скажи, что займешься ею сам.

Он неуверенно прошел к столу, перебрал лежащие на нем бумаги. Достал нужный листок.

– Сергеич!
– окликнул коллегу.
– Я, пожалуй, посмотрю новенькую.

– Зачем?
– лениво откликнулся тот.
– Пусть полежит, не к спеху.

"Соври что-нибудь!"- приказала я ему.

– Да я ее мужа знаю, надо помочь,- пробормотал мой подопытный.

Второй посмотрел на него понимающе:

– Ну, надо, значит, надо. Бери.

Алексей взял каталку с телом Яны и повез в прозекторскую

"Там все чисто. Самопроизвольная остановка сердца",- продолжила я внушение.

Вскрытие продолжалось недолго. Вскоре он вышел обратно в морг, снимая перчатки.

– Ну, что там?
– спросил его второй.

– Пробы взял, отправлю в лабораторию, но, думаю, ничего не найдут. В заключении напишу - сердечная недостаточность.

– А на самом деле?
– вопросительно посмотрел на него Сергеич.

– А на самом деле нечего хороших людей таскать по ментовкам,- ответил Алексей,- девчонку уже не вернуть, какая теперь уже разница, что с ней было? Умерла. Похоронят и отведут все как надо.

Друг кивнул и вернулся к своему занятию: он как раз готовился к вскрытию одного из тел. Я отпустила своего помощника, тот пошатнулся, едва не упал.

– Ты в порядке?
– забеспокоился Сергеич.

– Да, что-то голова закружилась,- пробормотал врач, потер виски,- пойду подышу воздухом,- и, покачиваясь, вышел.

А я почувствовала дикую усталость, словно от невероятного напряжения. Но, вместе с тем и радость: рано еще опускать руки, впереди много дел, и мое новое состояние готовит мне сюрпризы...

Мне хотелось только одного: поскорее вернуться домой. Я делала все, что могла: убирала ненужные вопросы у пришедших следователей, подгоняла врачей с подготовкой моего тела к погребению. Забыв об усталости, работала с каждым, кто оказывался в поле зрения. У меня уже легко получалось входить в контакт с людьми, и это несказанно радовало. Мне даже нравились новые способности, приятно было чувствовать, что и в таком положении многое могу.

Сережу я почувствовала даже сквозь стены. Это было сродни рождению рассвета. Еще не увидев его, поняла: он тут, рядом, и потянулась к любимому. Как же соскучилась за эти сутки!

Он очень сдал, как видно, совсем не спал, много курил. На лице залегли тени, и во всем черном он сам выглядел призраком. Горе подкосило его, я не узнавала своего сильного, крепкого, уверенного в себе мужчину. Впрочем, разве можно его осудить за это? И без своих новых способностей я знала, что он сильно любил меня. Хотя, почему любил? Любит.