– Извините, сударыня, – бормоталъ онъ, – я вышелъ только на минуту въ кухню, чтобы напиться воды.

Онъ выступилъ впередъ и низко поклонился дам въ сромъ, неподвижно стоявшей среди передней.

– Госпожа баронесса изволили пожаловать такъ неожиданно, мы… – Она прервала его нетерпливымъ движеніемъ руки.

– Въ какомъ небрежномъ вид нахожу я свой домъ! – сказала она холоднымъ повелительнымъ тономъ. – Разв домъ Шиллинга гостиница, что въ немъ вс двери настежь? Звонокъ заржавлъ, газъ въ переднемъ саду не зажженъ, и что означаетъ эта солома на дорог? – обратилась она къ садовнику, съ гнвомъ указывая на подолъ своего платья, къ которому пристала солома. – Съ какихъ поръ подстилка для конюшни привозится черезъ передній садъ?

Срая фигура имла должно быть видъ гремучей зми, потому что человкъ, къ которому она обратилась, стоялъ, какъ оцпенлый, и не могъ выговорить ни слова въ свою защиту. Камердинеръ Робертъ былъ ршительне.

– Въ этомъ мы, прислуга, не виноваты, сударыня, – сказалъ онъ, пожимая плечами. – Съ позволенья сказать, мы вс изъ себя выходимъ отъ безалабернаго хозяйства, которое ведется въ дом уже нсколько недль. Дверь оставилъ отворенной глупый мальчишка изъ булочной, приносившій вечеромъ хлбъ – запирать ее не приказано, потому что звонокъ не заржавлъ, какъ вы изволите думать, а просто снятъ. Газъ въ переднемъ саду не горитъ боле, фонтаны заперты и солома лежитъ на дорог, словомъ, весь домъ перевернутъ вверхъ дномъ, потому что у прізжаго мальчика былъ тифъ или что-то подобное.

Донна Мерседесъ чувствовала сильное желаніе войти и сказать дам, что ребенокъ былъ боленъ не тифомъ и не какой-нибудь заразительной болзнью, но, несмотря на это, она оставалась на мст какъ вкопанная и даже инстинктивно уклонилась отъ падавшаго на нее свта. Нтъ, ея первая встрча съ хозяйкой шиллингова дома не должна произойти въ присутствіи ненавистныхъ слугъ!… Будетъ ли она въ состояніи приблизиться къ этой женщин съ должной вжливостью и со словами благодарности за гостепріимство? Нельзя было себ представить боле отталкивающихъ манеръ, фигуры, выраженія лица, чмъ у этой возвратившейся домой хозяйки въ срой вуали на круглой шляп, совсмъ не шедшей къ ея длинному лицу. И голосъ, эта смсь плаксивой злобы и рзкой грубости, непріятно дйствовалъ на ея нервы.

– Тифъ?! – повторила баронесса и махнула носовымъ платкомъ въ воздух. Донна Мерседесъ видла, какъ лицо ея сильно покраснло отъ страха. – Надюсь, что баронъ не оставался въ это время въ дом?

Люди робко переглянулись.

– Баринъ совсмъ не боится; онъ день и ночь сидлъ въ комнат больного и ухаживалъ за ребенкомъ, какъ за своимъ собственнымъ, – отвчалъ съ лукавымъ видомъ камердинеръ.

На губахъ баронессы мелькнула гнвная улыбка и обнажила рядъ длинныхъ блыхъ зубовъ, – она взглянула на свою спутницу, которая на этотъ взглядъ отвтила равнодушнымъ пожатіемъ плечъ.

– Неужели это тебя удивляетъ, Клементина! – сказала она холодно.

Баронесса не отвчала. Она сбросила кончикомъ своего зонтика соломинку съ отдлки своего платья.

– Ребенокъ все еще боленъ? – спросила она, почти не глядя на слугъ.

– Да, сударыня, еще не скоро можно будетъ ему встать.

– Боже мой, какая досада! Я не имю ни малйшаго желанія дышать зараженнымъ воздухомъ, – позаботьтесь тотчасъ же поставить въ сняхъ жаровню съ куреньемъ! Гд баронъ?

– Господинъ баронъ сегодня посл обда съ пятичасовымъ поздомъ ухалъ въ Берлинъ, – поспшно доложилъ онъ, какъ будто давно ужъ ожидалъ этого вопроса, – онъ тихонько потеръ себ руки отъ внутренняго удовольствія. Если онъ надялся, что его госпожа потеряетъ самообладаніе отъ неожиданности, то онъ сильно ошибся. Она очень хорошо замтила его движеніе, и у нея не дрогнулъ ни одинъ мускулъ, хотя она и измнилась въ лиц. Опять она посмотрла на черную даму… Люсиль всегда утверждала, что у этой женщины тусклые безжизненные глаза; это была неправда, – срые глаза ея напротивъ того сверкали какъ звзды, изъ-подъ полуопущенныхъ вкъ.

– He помнишь ли ты, Адельгейда, было что нибудь въ послднемъ письм объ этомъ отъзд? – спросила она свою спутницу повидимому спокойно. Та отрицательно покачала головой.

– Ахъ, сударыня, это ршительно невозможно, – осмлился замтить слуга. – Сегодня утромъ еще никто въ дом и не подозрвалъ о поздк въ Берлинъ, все это сдлалось какъ-то вдругъ. У насъ теперь всегда такъ длается. Дня два тому назадъ такъ же быстро и таинственно ухала въ Берлинъ одна изъ прізжихъ дамъ, такъ быстро, будто все за ней горло.

Послднія слова онъ проговорилъ вполголоса, причемъ робко и искоса посмотрлъ на коридоръ, ведшій въ комнаты прізжихъ.

Теперь онъ коснулся чувствительной струны. Баронесса выпрямилась. Ея спокойная осанка мгновенно замнилась возбужденной; съ нервной поспшностью схватила она длинными тонкими пальцами ленты шляпы подъ подбородкомъ, какъ бы пробуя, крпко ли они завязаны, стряхнула соломинки со шлейфа и спустила вуаль на лицо.

– Съ девятичасовымъ поздомъ мы демъ въ Берлинъ, – сказала она коротко, но въ лихорадочномъ волненіи своей спутниц.

– Ни за что, Клементина, ты устала, теб нуженъ отдыхъ, мы остаемся здсь, – возразила дама совершенно спокойно съ тмъ серьезнымъ непоколебимымъ достоинствомъ, съ какимъ искусный менторъ говоритъ съ своимъ капризнымъ ученикомъ.

– Отдыхъ? – тихо засмялась баронесса.

Донна Мерседесъ вздрогнула отъ этого смха и взгляда, которымъ онъ сопровождался.

– Я не хочу спать! Я не хочу ни сть, ни спать! Я хочу хать и сейчасъ же!

Дама въ черномъ не отвчала. Она подошла ближе къ баронесс и дотронулась до большого золотого креста, блествшаго на ея впалой груди.