— Но, позвольте… Дружба дружбой, а табачекъ врознь. Нтъ, я вручу вамъ при первомъ свиданіи или, даже еще лучше, привезу въ гостинницу. Вы гд остановились?

— Обидите, ежели привезете. Да я и не приму. Помилуйте, я радъ радешенекъ, что на чужбин съ русскимъ человкомъ встртился, и вы вдругъ не хотите моего хлба-соли откушать! Бросьте и не вспоминайте объ этомъ.

— Ну, мерси.

— Глаша! А ты что сдлала въ лошадки? обратился Николай Ивановичъ къ жен.

— Вообрази, я два франка выиграла. Нтъ, мн положительно надо играть. Да и вообще я замтила, что здсь дамамъ счастье. Вдь вотъ эта накрашенная съ чолкой на лбу куда больше пятидесяти франковъ выиграла. Надо играть, надо. Впрочемъ, вечеромъ мы сюда еще придемъ.

— Вечеромъ идите въ Казино, далъ совтъ Капитонъ Васильевичъ.

— А что такое Казино?

— Тоже такое зало, гд играютъ въ лошадки и въ желзную дорогу. Кром того, тамъ концертъ, поютъ, играютъ. Это прелестный зимній садъ Казино… Это недалеко отсюда… Это, гд гостиный дворъ, гд лавки и вы наврное уже проходили мимо, когда сюда шли. Можете кого угодно спросить и всякій укажетъ. Запомните: Казино.

— Да нечего и запоминать. Я и такъ знаю. Мы тоже въ Казино были въ Париж на балу и стриженной бумагой бросались. Вотъ, Капитонъ Василъичъ, былъ балъ-то интересный! Балъ въ честь Краснаго носа. Посредин зала вислъ красный носъ аршина въ три и вся публика была съ красными носами. А дамы тамъ, во время танцевъ, выше головы ноги задираютъ… разсказывала Глафира Семеновна.

— Знаю, знаю, отвчалъ Капитонъ Васильевичъ. — И здсь такіе балы бываютъ. А танцы эти — канканъ называются.

— Вотъ, вотъ… Конечно, въ Петербург на эти танцы замужней дам было-бы неприлично и стыдно смотрть, потому что, сами знаете, какія это женщины такъ танцуютъ, но здсь заграницей кто меня знаетъ? Ршительно никто. И кром того, я не одна, я съ мужемъ.

Компанія отошла отъ стола, гд играли въ лошадки.

— Ну-съ, куда-же мы теперь стопы свои направимъ? спрашивалъ Николай Ивановичъ.

— Да вдь вы еще не видали втораго стола, гд играютъ въ желзную дорогу, отвчалъ Капитонъ Васильевичъ. — Та игра куда занятне будетъ. Вонъ столъ стоитъ.

— Нтъ, нтъ! Ну ее къ лшему эту игру! замахалъ руками Конуринъ. — Ужъ и такъ я просолилъ два золотыхъ, а подойдешь со второму столу, такъ и еще три золотыхъ прибавишь.

— Да вдь только посмотрть, какъ играютъ.

— Ладно! На эти два золотыхъ, что я здсь сейчасъ проигралъ, у меня жена дома могла-бы четыре пуда мороженной судачины себ на заливное купить.

— Однако, Иванъ Кондратьевичъ, мы вдь затмъ и заграницу пріхали, чтобы все смотрть, что есть любопытнаго, сказала Глафира Семеновна.

— Знаю я это смотрніе-то! А подойдешь — сердце не камень.

— Ну, мы вдвоемъ съ Николаемъ Иванычемъ пойдемъ и посмотримъ, а вы не подходите. Пойдемъ, Николай Иванычъ, пойдемте, Капитонъ Васильевичъ.

— Съ удовольствіемъ.

Капитонъ Васильевичъ ловко предложилъ Глафир Семеновн руку и они почти бгомъ перебжали на другой конецъ залы, гд за зеленымъ столомъ шла игра въ желзную дорогу.

— Ужасно срый человкъ этотъ вашъ знакомый купецъ… шепнулъ онъ ей про Конурина. — Самое необразованное невжество въ немъ. Игру вдругъ съ судачиной сравниваетъ.

— Ужасъ, ужасъ… согласилась съ нимъ та. — Мы его взяли съ собой заграницу и ужъ каемся. Никакъ онъ не можетъ отполироваться. Самый срый купецъ.

— Однако, вы и сами купеческаго званія, какъ вы мн разсказывали, но, ей-ей, давеча я васъ за графиню принялъ. Такъ и думалъ, что какая-нибудь графиня.

— Мерси вамъ, улыбнулась Глафира Семеновна, кокетливо закатила глазки и крпко пожала Капитону Васильевичу руку. — Я совсмъ другаго закала, я въ пансіон у мадамъ Затравкиной училась и у меня даже три подруги были генеральскія дочери.

— Вотъ, вотъ… Я гляжу и вижу, что у васъ совсмъ другая полировка, барская полировка, дворянская.

Они подошли къ столу. Ихъ нагналъ Николай Ивановичъ. Иванъ Кондратьевичъ хоть и говорилъ, что не пойдетъ смотрть, какъ играютъ въ желзную дорогу, но очутился тутъ-же. Столъ этотъ былъ длинне и больше. По средин его былъ устроенъ механизмъ, гд по рельсамъ бгалъ маленькій желзнодорожный поздъ съ локомотивомъ и нсколькими вагонами. Рельсы составляли кругъ и отъ центра этого крута шли радіусы, внутри которыхъ были надписи: “Парижъ, Петербургъ, Берлинъ, Римъ, Лисабонъ, Лондонъ, Вна”. Кром того, промежутки радіусовъ были раздлены еще на нсколько частей, которыя обозначались номерами. По бокамъ круга зеленое сукно было разграфлено на четыреугольники, а въ этихъ четыреугольникахъ были написаны т-же города, что и на круг. Были и четыреугольники съ надписями на французскомъ, разумется, язык: “четъ, нечетъ, блая, красная”. Въ четыреугольники играющіе и ставили свои ставки. У рельсоваго круга, гд бгалъ поздъ, сидли два крупье: одинъ приводилъ механизмъ позда въ движеніе, другой собиралъ проигранныя ставки и выдавалъ выигравшимъ деньги. Передъ нимъ длинными колбасками лежали сложенныя серебряныя франковыя, двухфранковыя и пятифранковыя монеты.

— Это что за Іуда такой сидитъ со сребренниками?.. спросилъ Иванъ Кондратьевичъ надъ самымъ ухомъ Капитона Васильевича.

— А это крупье — кассиръ. Онъ банкъ держитъ.

— Совсмъ Іуда. Даже и рожа-то рыжая.

— Эта игра много интересне, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ. — Во-первыхъ, вы здсь можете ставить, начиная отъ одного франка.

— Стало-быть, всякое даяніе благо. Все возьмутъ, что дураки поставятъ, пробормоталъ Конуринъ.

— Во-вторыхъ, и ставка разнообразне. Можете ставить на какой вамъ угодно городъ: на Парижъ, на Петербургъ, на Лондонъ, потомъ можете ставить, на перъ или энперъ, то-есть по нашему на чётъ или на нечётъ и, кром того, на красное или на блое.