Не испытывая особой душевной близости с Л. Андреевым, подобную трактовку этого уникального явления в национальной культуре принимаю и выношу в заголовок этого эссе о Николае Рерихе, сразу оговорив, что речь ниже пойдёт об одной лишь ипостаси этого уникального художника, – о его работах, созданные как в России, так и за рубежом, посвящённых русской истории.

Традиционный подход к раскрытию темы «художник и его эпоха» для всех моих статей по истории искусства в этом конкретном случае заставляет меня рассматривать в качестве объекта исследования лишь часть (с точки зрения многих, не главную) его творческого наследия. В силу уникальности «восточного мотива» в творчестве Н. Рериха, именно ему в посвящённых Рериху работах уделяется основное внимание. Тогда как «русские мотивы» представляются второстепенными.

Полагаю, они как минимум сопоставимы по масштабу.

О русских мотивах в творчестве художника – эта «Держава Рериха».

В 1974 г. в связи со столетием со дня рождения у нас в стране была опубликована книга «Николай Рерих», в которой впервые так подробно были представлены дневники художника.

Заканчивалась она своего рода посланием Рериха соотечественникам:

«.. Любите Родину, любите народ русский. Любите все народы на всех необъятностях нашей Родины. Пусть эта любовь научит полюбить и всё человечество… Полюбите Родину всеми силами, и она вас возлюбит. Шире дорогу – идёт строитель. Идёт народ. Русский!»

Принято считать, что всю жизнь он стремился постигнуть загадку культуры Востока, поражался и вновь и вновь открывал для себя и философию, и искусство Индии и Тибета. Это полправды. И полжизни. Всю жизнь он пытался понять закономерности, взаимосвязи событий и культурных слоёв в истории России, причины её взлётов и падений, закономерность появления в её истории пассионарных периодов, постигнуть масштаб постоянно возникающих на гребне русской истории незаурядных личностей.

Он родился в 1874 г. в Петербурге. Спустя десятилетия вспоминал детство в отцовском имении Извара за Гатчиной. В картинах дикой северной природы уже тогда читал фантастические сюжеты. Удивлялся: природа-то почти та же, что в Древней Руси. Старинные названия соседних деревенек – Захонье, Заполье, Волосово. Уже в детские годы не раз бывал с сестрой и братьями в Пскове, Острове, – с древними кремлями, дивными иконами и росписями. Бывал и в Иван-городе: вроде бы похожая архитектура, а – иная. Сравнивал, учился, сознательно или бессознательно, изучал историю России по истории её архитектуры.

В раннем детстве увлекался сказками с лубочными картинками, рассказами об исторических событиях и былинных героях.

Рано начал и сам писательством заниматься: сочинял стихи, сказки, пьесы: «Месть Ольги за смерть Игоря», «Поход Игоря».

Дед подарил несколько старинных монет. Николай обнаружил вдруг, что монета, имеющая, казалось бы, лишь материальное выражение, несёт в себе и уникальные сведения об истории народа.

Нотариальная контора отца и жилые апартаменты семьи находились по соседству с Академией художеств и университетом. Среди клиентов отца преобладали писатели, учёные, деятели искусства. Известного историка Н. Костомарова Николай Рерих не только читал, но и видел, общался, мог задать вопросы, которые постоянно возникали в ходе самостоятельного изучения истории России.

С 1891 г. начались и систематические занятия живописью под руководством друга семьи М. Микешина.

Все мы родом из детства. Я не знаю, как непосредственно отразился сей факт на становлении мировоззрения Николая Рериха, как проявился в его картинах. Но убеждён: рассказ отца о его предках не прошёл мимо не только слуха, сознания, но и мимо души юноши. Я о том, что древний скандинавский род Рерихов (долгое время северная тема была одной из доминирующих в его творчестве) обосновался в России при Петре I и дал ей немало видных деятелей, причём воинская доблесть в семье почиталась наравне с просвещением. Так, по воспоминаниям Н. Рериха, отец ещё в детстве рассказал мальчику такой красноречивый эпизод: прапрадед не побоялся навлечь на себя гнев императора за отказ уничтожить церковь, прикрывавшую атаку неприятеля.

С юных лет его интересовали история, философия, археология. Лидировала, однако ж, страсть к живописи. Чтобы не огорчать отца, он поступил одновременно в Академию художеств и на исторических факультет Университета. При этом официально в Университете он числился по юридическому факультету. Экзамены же своевременно успевал сдавать везде.

Чтобы иметь право принимать самостоятельные жизненные решения, нужно было научиться быть материально независимым.

Но, работая над церковными заказами, рано задумался: для освоения ремесла, для достижения тайн церковной архитектуры и росписей храмов дело это весьма полезное. Для живописца же многолетняя работа по шаблонам, диктуемым церковными канонами, была опасна стиранием индивидуальности.

Пробовал зарабатывать деньги и литературным трудом: писал стихи, сказки, очерки, рассказы.

Везло с учителями. Первый, – воспитатель целой славной плеяды русских художников Павел Чистяков, – один из лучших педагогов своего времени. В дальнейшем довелось поучиться у Н. Бруни, и у В. Маковского.

Эскизы к историческим картинам показывал И. Репину, и тот одобрил направление его поисков.

Известно, что уже в первый год учёбы в Академии он работал над следующими историческими композициями: «Плач Ярославны», «Святополк Окаянный», «Пскович», «Избушка пустынника». На следующий – 1894 год появляются «Ушкуйник», «Иван царевич наезжает на убогую избушку».

В 1895 г. – «В реках», эскизы к «Утру богатырства Киевского» и «Вечеру богатырства Киевского».

В его увлечении исторической живописью ему было у кого учиться.

В конце XIX в. это были, прежде всего, В. Суриков и В. Васнецов, затем В. Верещагин и И. Репин.

Учиться – учится. Но и своё мнение уже имеет.

В дневник записывает: «Почему это обыкновенно трактуют нашу историю со стороны грубости и насилия? Разве не скрывалось под этой грубой личиной хотя бы, например, какого-нибудь худого мужика-вечника, и чёрт весьма симпатичных? Почему в живописи (он имеет в данном случае в виду живопись историческую. – Г. М.) не видно следа печали или радости на глазах, что ли, ушкуйника?»