… Откуда он знал столько о быте саксов, и неважно, вестфалов или эстфалов* ? Да из хроник, ведущимися неутомимыми миссионерами монастыря, единственного на весь Альбион, проповедовавших и саксам и описавшим их быт. Об этих проповедях, а главное, бытоописаниях, сохранились записи в поистине великолепнейшей, богатейшей историческими свитками и манускриптами библиотеке Тёмного Лорда.

Она была столь богатой всеми достоверными письменными источниками народов Британии, начиная с третьего века и по век двадцатый, уже, когда юный Снейп разбирался в древних рукописях. А было это, по «настоящему» летосчислению, уж тридцать шесть годков тому, с девятнадцатого года жизни профессора, тогда не будучим ещё и… профессором, но только лишь Пожирателем Смерти. Он ещё не сварил ни одного яда, которым отравили бы человека. И был он даже не графом, а только наследником титула.

Снейп тогда со скукою учил никому, кроме Лорда, не нужные языки, возился со старыми записями и подумывал о скорейшей женитьбе. Только для того, чтобы хоть как-то рассеять эту скуку, переключившись на молодую женщину, принадлежавшую бы только ему одному.

Тогда Северус и не догадывался о семенах гомосексуальности, заложенных в него его добрым другом - геем в душе, но не на деле, влюбившемся в него, Сева, за неимением других субъектов воздействия кипящей в нём страстности, непонятной холодному и уравновешенному на вид Северусу - Ремусом Люпином.

Они составили бы прекрасную пару - горячий, как настоящий, немагический, обжигающий огонь, Ремус, и тихий книжный червь, спокойный, как вода в Озере, покуда гигантского кальмара не раздразнивали студенты, Северус. Но Снейпу никак не удавалось даже вообразить, что его, не сидящий на продавленном диване, а носящийся по захламлённой комнате меблирашек пьяненький добрый друг может, даже чисто теоретически, стать объектом сексуальной направленности.

… Сейчас Северус был и женат, и имел двоих любовников - не довольно ли ему этого?

Ну, правда, второй любовник, «новенький», как тот валяный или же… кожаный сапог, слава Мерлину, не оказавшийся сейчас на ноге Северуса, просил каши, то есть продолжения чувственных игр. Но разве сейчас время для них?

Квотриус, не дождавшись ответа, положительного или отрицательного, да попросту никакого, от высокорожденного брата, изрядно громко постучал в ворота форта.

Ответом ему было грубое саксонское ругательство, которое даже Снейп перевести полностью не смог. Таким оно было навороченным и витиеватым. А уж до его спутников, не изучавшим саксонский язык, а лишь слегка понимавших речь саксов под Лингвистическими Чарами, и не дошло, что их грубо обругали.

Лишь по интонации говорящего сии словеса, Квотриус понял, что не рады им в сём поселении. Гарри же понял ещё меньше - только голос рычащий ему очень не понравился. Но, случилось - им открыл сторожевой, уже ложащийся на ночь с красивою рабыней гвасыдах, которая содержалась за счёт Тинга и по очереди принадлежала всем сторожевым в остроге, то есть, всем взрослым мужчинам.

Она потому и не брюхатилась, что было так удобно - слил семя, погрелся под откормленным бочком, не ведавшим иной работы кроме, как служить утешительницей одиноких мужчин и отправился наутро к жёнушке.

– Кого черти несут?!

– Открывай ворота пошире, ты, ничтожество, мы есть благородные римляне, пришли в твою крепость, чтобы переговорить со старейшиной поселения твоего, о стражник. Так открывай настежь, дабы вошли мы, аки гости желанные и званые, не то уйдём мы, но возвратимся уж с легионерами Божественного Кесаря на квадригах, что б воевать вас! И завоюем без труда!

Квотриус пошёл ва-банк, хоть и не знал, что сие значит. Ведь помощи, тем более, военной, им никто не обещал. Они же ушли из дома самостийно, не предупредив толком ни Адриану, ни домочадца никоего, ни Малефиция. На сием условии настоял Северус, дабы миссия их оказалась выполнимою…

… Гвенн была в нетерпении - она напилась сегодня, на четвёртый день свадьбы, шампанского для храбрости, чтобы подойти к свёкру и предложить ему себя в раз второй, как она чувствовала, который, наверняка, окажется ещё более превосходным.

Драко, супруг её, каждую ночь усердно пыхтел на ней, именно, что выполняя, и именно, что долг супружеский. Юной женщине было уже не так сильно, но всё равно очень больно. Боль причинял ей фаллос супруга, слишком мясистый и толстый… как раз такой, что нравился… его отцу.

От мужа Гвенн так и не дождалась тех любовных ласк, которыми осыпал её, тогда истерзанную, развороченную изнутри фаллосом мужа, в ночь первую сэр Малфой.

Гвенн так жаждала… тех ласк и того, что последовало за мягкими, но, в то же время, сильными, такими - о!
– соблазнительно скользкими движениями внутри неё лорда Люциуса, что решилась. И, несмотря на то, что сэр Малфой сейчас о чём-то увлечённо говорил с красивым молодым мужчиною, а вокруг пары вилось с десяток дам, Гвенн смело прошла через толпу и произнесла слегка изменившим её голосом, вздрогнув всем телом, как лань, от возбуждения: