Глава 70.

Ещё бы, всё грязное бельё его нечистой, гнусной семейки хотят вытряхнуть перед всеми орденцами. Он не допустит такого позорища.

Мисс Лавгуд замолчала, но обиделась. Она такое для Ремуса сделала, столько… такого, а он… а он. Вот поганец! Да гад он отъявленный, подонок настоящий, тоже ещё нашёлся, неотразимчик дементоров!

Послав будущего супруга к Дементорам - так далеко и надолго, как она ещё никогда, даже мысленно никого не посылала, Луна застопорилась, сделала паузу, глубоко вдохнула и выдохнула три раза, и разом, как ни в чём не бывало, сменила гнев на милость.

– Он же такой… Вот именно, что неотразимчик. Но вовсе не… дементоров, а мой, только мой. И к лорду Малфою я его на выстрел волшебной палочки не подпущу, а то, как бы чего такого не вышло плохого. И на бал не пущу, а то много дурного из этого последует,– подумала провидица.

… Их заключение закончилось внезапно - к ним аппарировал мистер Флетчер, попросив всех не перебивать его, как он выразился, глупыми ответами на вопросы: «Где он был с восьми до одиннадцати?», «Как он вызнал аппарационные координаты сокрытого от всего и вся замка?» и прочие пустяки - да, именно не заслуживающими внимания и ответов пустяками, а поскорее выслушать «зашибенную» новость. Министра магии выбрали. И это вовсе не Арбиус Вустер, как все поголовно считали, а какой-то молоденький подпевала Скримджера, как поговаривают, из Большого Круга, дружок его, покойника, по истинному призванию - быть Пожирателем.

Глаза поголовно всех фениксовцев, даже внешне непробиваемой и презрительно относящейся к Флетчеру МакГонагал, фениксовцев так вылупились на Мунди, что он вынужден был ответить только на самые главные посыпавшиеся градом вопросы, а он сам, глубокомысленно икая от выпитого для заряда бодрости дерьмогого огневиски, выбирал, на какие отвечать, а какие проигнорировать. В числе последних оказались все вопросы о его местопребывании во время государственной охоты на орденцев, всех и сразу.

– Ну и как тебе-то пришлось в одиночку по подвальным знакомым своим прятаться, старина?

– Как же Вы выжили, мистер Флетчер?

– Мунди, тебя Ауроры не потрепали?

– Ты виделся с профессором Люпином и Тонкс?

– Конечно, виделся, когда и все вы, прямо сейчас и виделся, - невозмутимо сказал Флетчер.

Нет, он совершенно не хотел рассказывать ничего о тех восьми часах в подвалах Министерства. Давно уже признался только излишне честный и совестливый дурачок Люпин, что они вместе с Тонкс были, хотя и в разных местах, отловлены Аурорами и объединены в одну группу допрашиваемых. Ведь их только избили, правда, Мундунгуса избили значительно сильнее Люпина, поломав ему несколько рёбер, но почек, как покойнице Тонкс, не отбивали.

А Люпин отделался лишь синяками и изрядно побаливающими местами, до которых он ещё некоторое время, лечась у домашних эльфов Гоустл-Холла, а, скорее, волшебной целительской магией эльфов замка Северуса, усиленно старался не дотрагиваться. Но… сильно, до крови покалечился, пока, хоть и недолго, благодаря подвигу Луны, был волком. И у него снова всё болело, особенно сейчас, когда он увидел свидетеля своего малодушного поступка и боялся, что Флетчер сорвётся под лавиной расспросов и всё ещё раз расскажет, а фантазия у Мунди такая… Что Люпина обязательно исключат из Ордена, только на этот раз окончательно и без права апелляции.

Да и к кому апеллировать? Главу-то нового орденцы за всё время двухмесячного (sic!) спокойного сидения в тиши замка и поедания огромного количества провизии выбрать так и не удосужились. Просто потому, что были уже к этому моменту совершенно чужими друг другу людьми. Орден загнивал на корню, и никто не хотел встать и сказать: «Я буду первым! Кто хочет - идёт за мной, а остальные - в топку!». Не нашлось такого мужчины или женщины среди орденцев.

Каждый думал только о себе, но никто - и о других, тоже боясь одного - их слишком много. Прокормят ли такое количество жадных до вкусненького ртов домашние эльфы?

Только вкусная жратва, ванны с горячей водой, да свежее постельное бельё на мягких кроватях под балдахинами оттенка синего с обязательной серебряной каймой - в этом заключались все их интересы.

Яростная, неистовая, безрассудная до безумия Арабелла Фигг, погибшая уже много лет назад - вот, кто мог бы превратить стадо жующих, отмокающих в водичке с травяными пенами и спокойно лежебочняющих животных в прежних боевых соратников, переживших вместе… слишком многое, чтобы вспоминать минувшие дни.

Орденцам было лень. Их интересовало только, когда им будет возвращена свобода передвижений, и это всё. Разумеется, о выборе главы Ордена время от времени заговаривали самые молодые и гарачие - братья Уизли, но их попытки сдвинуть сообщество с мёртвой точки были, видимо, недостаточно конструктивными.

Один раз Джорджи и Билли-бой дошли даже до всеобщего одобрямса в выборе даты избрания главы. Но в тот мартовский день, казалось, вернулась зима, и было очень холодно, даже в пиршественной зале, где собрались орденцы, хотя топились все восемь каминов, но соратники (бывшие?) посидели, естественно, вкусно поели, с изрядным недовольством посидели в полной тишине, позябли и разошлись по своим комнатам. Единственное, что они сделали - назначили, лишь предварительно, лиц для голосования. Этими персонами оказались Гестия Джонс, которая всё пыталась взять самоотвод, но её так и не «отпустили», Элфиас Додж и… Уильям Уизли. Вот такая чехарда была в мозгах орденцев - кто в лес, кто по дрова.