– А как надо, Северус? Любимый, скажи мне, куда девать зубы при отсасывании?

А то я так ведь и не знаю с тех пор, как укусил тебя за головку.

– При минете, Гарри, это звучит, куда как приличнее, чем этот школьный сленг. Запомнил? А не то опять перейду на латынь, а, признаться, она мне порядком остопиз… О-о, прошу прощения, Гарри мой Гарри.

– Ведь говорил же я себе, а сам от своих слов и отрекаюсь - думать и беседы вести только на латыни. В любой момент может прийти наш раб, а он-то понимает саксонскую речь, значит, догадается и по английской, о чём мы тут разговоры ведём. А за мужеложество саксы карают очень жестоко - мучительной, болезненной смертью. Хочу ли я этого для Гарри и себя? Ну, разумеется, нет. Но, находясь на территории саксонского, хорошо, пусть, вестфальского поселения с неизвестным, видимо, не войдущим в историю, названием, ну да и Мордред грёбанный с ним, с названием, мы, как гости, принятые всем Тингом, должны следовать правилам общежития этого самого долбаного Тинга. И раб может на любого из нас троих, ну, хорошо, пока только двоих, показать пред Тингом этим ёбаным, как на преступников.

– Мало того, что не укладываем мы саксонского раба на постель общую, хоть и спал бы он под своим суконышком, да и спал бы глубоко.

Да молодец ты, Сев, уж думаешь и на латыни! Но наше право сие есть. Мы суть чужестранцы, представители народа иного, могут существовать у нас, да и существуют в действительности представления свои о месте раба в спальне. В вопросе сием отбрешусь я от Тинга, тем более, что когда-то читал манускриптус я именно вестфальского королевства Вестсекс, и язык сей мне знаком гораздо лучше, чем спутникам моим даже под Лингвистическими чарами. Но вот на обвинения в мужеложестве удастся мне огрызнуться с трудом великим, и не уверен я, поверят ли мне вестфалы? Они же, как и все варвары, недоверчивы к пришлецам!

– Значит, что? Значит, идём дальше. Не допускать Куильнэ в спальню, но сказать ему на языке х`васынскх`, объяснить поподробнее, почему рабам ромеев нельзя спать с благородными хозяевами в одном помещениии и выделить одну из шкур ему, дабы задобрить мальчонку. Так, с этим решено. Сейчас же идём мы с Гарри моим Гарри пищу вкушати. Вот так, Сев, и думать дальше ты не смей… Опять сбился я… Так вот, и сметь не вздумай общаться с Гарри на языке ином, нежели «благородная, цивилизованная» латынь. Не поддавайся на начинания и подзуживания его, ни в коем случае. Сие суть еси путь, ко гибели ведущий.

– Идём трапезничать, о Гарри мой Гарри, - сказал Северус по-ромейски.

И Гарри внял негласному указанию любимого, распалённым к любови сердцем почувствовав опасность, угрожающую жизни всех трёх волшебников. Но Хогвартс не построен - значит, гибнуть им никак нельзя.

Гарри неожиданно легко перешёл на латынь за уже очень поздним завтраком, скорее, похожим на ланч. Он так проголодался, что съел большую часть окорока и почти всю зажаренную с обеих сторон яичницу с салом вместо бекона. Впрочем, в больших кусках полувытопленного сала встречались и мясные вкрапления.

Но Северус наелся и тем, что оставил ему прожорливый, как всегда, Поттер. Снейп был доволен и учёностью Гарри в кулинарном мастерстве, и собственному почти полному желудку. Сам бы он яичницу не перевернул, она попросту развалилась у него на широком ноже на шмоточки. Но неспроста говорят французы, что из-за стола нужно вставать с лёгким чувством голода. Так ощущал себя и профессор.

Он, наконец-то, сходил на двор, где Гарри побывал сразу после пробуждения. Сортир оказался одноочковым «домиком» с такой же до боли знакомой, но пока не до рези в глазах вонючей выгребной ямой, правда, никогда не вычищаемой, в отличие от ромейских. Саксы просто засыпали наполнившуюся яму земличкой, и переносили отхожее место поодаль на обширном дворе. А на месте прежней выгребной ямы очень любили копаться в земле свиньи, покуда их не угонят пастись в ближайший лес вместе с общим стадом, состоящим из коров с тельцами и тёлочками и редкими лошадьми, под руководством именитого свинопаса.

Эта должность считалась почётной, и занимался ей один из участников Тинга, но ему помогали и мальчишки лет семи - десяти, не дававшие общественному стаду входить в лес, да не какие-нибудь шабутные, а хозяйственные, сурьёзные, и рабы гвасыдах - столь велико было поголовье свиней и прочей живности в славном Некитахусе - селении, чьё название обозначало : «Посвящённое богине Нектус».

Гарри и Северус были в доме одни, но на дворе мельтешили вчерашние рабы - строители. Они возводили огромный курятник. Кур у жителей селения было столько, что каждый зажиточный двор выделил по наседке, а кто-то даже «пожертвовал» петуха - «призводителя» для выведения цыплят, дальнейшего их кормления хлебными остатками и овсом, вкупе с финальным поеданием особей мужеска, вернее, уже никакого пола - вкусными, жирными каплунами.

Волшебники сидели на кухне, как раз выходящей единственным крохотным окошком на задний двор, умилялись сортиру с милым сердечком на двери и молчали, но с увлечением глядели, как х`васынскх`, на этот раз вполне мирные и хозяйствующие, быстро строят дощатый маленький дом для птиц, кои яйца несут. Разговаривала странная, что и говорить, пара между собой только изредка, глядя, как раб, несущий доску, уворачивается от бешено несущейся на него курицы. На хозяйское добро нельзя было наступить и искалечить птицу…

Но хотелось благородным хозяевам совсем иного, чему было не время сейчас, когда уже в любой момент может заглянуть раб и отчитаться о ведении строительства, но он мог бы застать их в постели. А Северус ещё за завтраком - ланчем рассказал о саксонском законе Доброй Воли в отношении таких, как они и Квотриус, в том же числе.

В это время Квотриус, «наевшись деревянных шпилек», вовсю умело левитировал валуны и соединял их Стихиями Воды и Земли, создавая некий тягучий раствор с мелким щебнем, ложащийся в щели между камнями и затекающий внутрь расщелин валунов, там и застывая под действием даже не стихийного, а вполне обычного воздуха, преизрядно обвевавшего скалу.