– Так много всего сказал ты, Северус, любимый, что я и не запомнил ни фига.

– А ну, выражаться благопристойно! А то «отсос», фиги уже полетели! Знаю я, что можешь говорить ты черни языком, но будь ласков - не говори со мною так! Да и сам я могу выражаться языком сим и зачастую понижаю излишне пафосный Квотриуса слог, но никогда не злоупотребляю сим.

Не запомнил ничего? Так, что же, повторить тебе сначала?

– Ты говорил о Волдеморте, о том, что голова твоя болит с тех пор от блоков. Это блоки из Окклюменции?

– Ну, разумеется, да! И трудно мне теперь с годами держать блоки сии - переутомил я разум, но хватит обо мне. Иначе вся ночь за разговорами пройдёт.

– Но говоришь ты снова в рифму, о Северус - великий рифмоплёт!

Меня же ты старался отвадить от сего. Что ж, значит, что можно Юпитеру, того нельзя быку? И ты - Юпитер тот, я же не жеребец-трёхлетка, как живописал меня ты в ночь единственную нашу, проведённую без крови… почти, почти совсем без неё, проклятой, не давшей нам соединиться во второй раз, и в третий…

А просто бык, ну, бычок, а ведь бычков отводят на закланье по ромейским законам, ведаю же я сей факт печальный.

И знаешь ты сие.

– О, как, оказывается, ненасытен ты, Гарри мой Гарри, а жаждал ты соитий многократных уж в ночь самую первую?! И нет, не бычок трёхлетний ты, и на закланье отвёл ты сам себя, когда заставил тебя всего изрезать. Ныне же не можно тебя и поласкать, дабы не причинить боли тебе, боли от касания твоих незаживших шрамов. Отчего не захотел ты свести их, как соделал я сие? Гляди, вот моя грудь, на ней же ни шрамика не осталось. Ни одного-единого, напоминающего мне о ночи той безумств.

– О, да безволос ты, Северус прекрасный! Чудесно это! С отрочества, когда пробиваться стала поросль на груди моей, молил я и Господа, и даже Мерлина, в коего не верую, дабы не много выросло её. Но вот, взгляни, как много у меня волос, о, сие суть истинное горе моё! Что хуже может быть груди и живота, кои в волосах? А ты красив пречудно, а молод как, глаза твои сребряным светом, излучаемым, должно быть, сердцем любящим твоим, так и блистают. Скажи, свет сей от сердца или от души? Неужели меня так сильно любишь ты, о Северус, единственный мой?

– Если б не любил, то Квотриус был бы на месте твоём еженощно. Как последнюю псину, выгнал я его на мороз ради тебя, неблагодарный Гарри мой Гарри. Ты же любить меня не соберёшься с духом никак.

– Да вот как я тебя люблю!

Гарри залез на Северуса и стал целовать его лицо своими полу-порхающими поцелуями, потом заполз под одеяло и взял пенис Северуса в рот, так осторожно, так неумело, что Северусу пришлось приложить все усилия, чтобы возбудиться от слишком нежных, невесомых ласк.

Только когда Гарри, как в первый самый раз их «близкого» знакомства в спальне Северуса, вместо того, чтобы изучать заклинание Enervate, поцеловал и облизал головку, на этот раз без приложения зубов, член Снейпа набух прилившей кровью, но он не сумел кончить, как ни старался… ради Гарри, чтобы доказать ему его умелость в любовных играх. Однако Гарри так и не взял член в рот полностью, а только посасывал несмело головку. Он и не поласкал толком член языком, но это можно было списать на неопытность и незнание, что это можно и нужно было делать, но главное заключалось именно в этом младенческом, слишком лёгком посасывании.

Северус вспомнил, как Квотриус точно так же, несмело ласкал ему член в первый раз, но тогда он Сев, благополучно кончил. Отчего? Разве неумелые, впервые, как сейчас у Гарри, проделываемые братом ласки возбуждали его больше? Выходит, что да. Квотриус и в первый раз оказался более умелым, чем Поттер.

Северус высвободил член из губ Гарри, а именно так держал тот головку, касаясь краешками губ, либо из-за брезгливости, либо из-за неумения.

О-о! Сиятельный был по-настоящему обижен:

– Но, в конце-то концов, видел же Гарри, как делают минет другие парни, даже моложе него, в душевой и, оказывается, ещё и туалете! Ведь не в пустыне выросло дитятко! Мог бы и усвоить азы, хотя бы теоретически! И попытаться подключить к теории фантазию. Или фантазия отсутствует, как класс?

Неудовлетворённый Северус, только раззадоренный «массажем» головки члена, подумал уже раздражённо:

– Что, мне опять кончать на несчастное одеяло?! Несносный, пальцем деланный недо-девственник, не перевариваю! Не мог разве попытаться повторить мои штудии с его членом? Совсем голова не работает?! Только из головки через край хлещет? Так, успокойся, Сев, и думай лишь на одной латыни только. Да, и мальчишку, хотя он и ровесник почти твой… здесь, лишь чуть постарше, не смей ругать, не то наш Поттер совсем растеряется и не соделает ничего для меня боле.