Такие развлечения семейным целителем миледи не прописаны, а, значит, хватит баловаться! Узнали, почём фунт изюма? Впредь будете умнее, супруга самого светского льва милорда Малфоя. Вот ему можно всё - от альфы до омеги, а Вам - только одинокие мастурбации. От них, по крайней мере, не будет… таких последствий.

Ну не успел Малфой сделать для жены за совместно, хотя и… раздельно прожитые двадцать три года, приятное - поднести ей недорогой, но качественный презент, от которого миледи только лишний раз в туалет бы сходила. Не успел.

– О, вполне, благодарю Вас за беспокойство, мистер Палмер. А что, леди вызывала Вас по какой-то причине?

– О, да, вызывала, надо отметить срочно, недели две тому.

– Вот как… И на что леди изволила жаловаться?

– О, это всё уже в прошлом, судя по Вашим словам, милорд, раз Вы не заметили ухудшения состояния миледи. Хотя, с Вашего позволения, я предпочёл бы навестить миледи. Если хотите… Вы можете пойти к миледи вместе со мной. У неё было первое проявление обыкновенной для женщин в её возрасте анемии. Ничего из ряда вон - всё достаточно банально, не извольте беспокоиться, милорд.

Колдомедик понял, что попался в какую-то семейную афёру и решил найти обходной путь, чтобы всем был полный плезир - и ему, и милорду. Последний оказался явно не рад, что целитель не осведомил его заблаговременно о своём визите к миледи.

Ну что ж, мистер Палмер наверстает упущенное прямо сейчас, а заодно и выяснит, почему миледи буквально умоляла его прописать ей, такой цветущей на вид, не настойку эхинацеи, а именно тинктуру женьшеня, много более сильного средства для страдающих анемией. И на анемичную миледи Малфой явно не походила. Цвет лица, как всегда, фарфоровый, словно светящийся изнутри, вот в глазах, правда, тревога и неуверенность, доходящая до испуганности. Ну так для этого настойка валерианы обыкновенной и чай с мелиссой на ночь, можно тёплое молоко. Но она явно даже заискивала как-то непривычно, перед ним, Джобиусом Палмером.

Глава 35.

Обыкновенно, даже болея, миледи Малфой выглядела строгой и неприступной и уж до какого-то… заигрывания с целителем, точно, никогда не опускалась. А тут - стремительное расхаживание по будуару, в который она впервые допустила колдомедика, резкие, рваные жесты, вопросительные, глаза в глаза, взгляды, нервные шуточки по поводу своего нездоровья, в котором она так убеждала его, такого милого и добропорядочного мистера Палмера.

Наконец, получив обещание целителя не тревожить мужа по пустякам, она велела доставить желаемую настойку в тот же день, воспользовавшись, как всегда, каминной связью, отлаженной с очень немногими персонами, среди которых, разумеется, был семейный, столь необходимый, колдомедик.

Когда женьшень - большой пузырь - был передан леди, она впервые улыбнулась, но так неприятно, словно бы… зловеще и мстительно. Но уж точно не по отношению к нему, Джобиусу, и на том спасибо. Уж он-то ни в какой-такой необычайной анемии миледи не был виновен, хотя и знал, что затеяла она какую-то авантюру не из простых.

Он лишь предупредил, в каких дозах принимать тонизирующее лекарство. Главное - не допускать передозировки! Это опасно для жизни. Не выдержит слабое сердце миледи слишком частого, зашкаливающего ритма и остановится.

… Но Нарцисса рискнула и приняла зелье, как говаривали за завтраком «бывалые» леди, именно в роли абортирующего, вагинально. И вот тут уж ей досталось на самые сладкие орешки. Такой боли она не испытывала никогда, даже при родах. Нутро жгло невиданным огнём, она согнулась пополам, а потом, потушив камин в спальне и заперевшись на самое сильное заклинание, которое только знала, повалилась в судорогах боли на постель. Так вот, какова ты, цена одной ночи! Но… какой!
– исполненной настоящей страсти…

Нарцисса старалась не думать о предательстве любовника, такого непостоянного, как северный ветер, то обжигающего изнутри дуновением немереной, ещё не потраченной, как она наивно верила до сих пор, мужской силы, то легко овевающим свежайшим морским бризом разгорячённое, неприятно потное тело, тотчас высушивая его без каких-либо заклинаний, это она точно помнила.

Она стала вспоминать тонкие черты любовника и… нашла их мелкими.

Она стала вспоминать его резкие, выверенные жесты, пока они разговаривали, и нашла их… грубыми и неотточенными.

Да всё, что было хорошего и приятного в Гедеоне, теперь казалось ей верхом несветскости. А это для дамы из бомонда - самый большой грех, какой только может существовать на свете, особенно ввиду их близости.

Но вот и кровь пошла, и стало немного легче, а потом вдруг пришло нечто, сродни схваткам, такое же мучительное и резкое. Живот болеть перестал, но заболела матка, словно её выжгли калёным железом или там, внутри, применили Incendio maximum prolongum.

Адски болели залитые спиртовой вытяжкой корня женьшеня влагалище и все женские органы, казалось, жидкость выжигает даже яичники.