Чкалов стиснул зубы, и коротко взглянул на Тухачевского. Во взгляде его была одна только чистая, ничем незамутненная ненависть. Она горела и клокотала, но Валерий Павлович промолчал. Лишь козырнул и вышел из штаба...

...Из посланных на разведку десяти Р-5ССС вернулись четыре. Еще трое авиаторов вышли вместе с окруженцами. Судьба остальных так и осталась неизвестной...

– Запроси: точно ли передан текст приказа? Немедленно!
– Комкор Апанасенко прошелся по своему штабу, разместившемуся в бывшей булочной, рубя воздух рукой - Что они там, осатанели? Броневики - в расход, артиллерию - в расход, автомобили - в расход!.. Может, еще и винтовки заодно?!

Иосиф Родионович буквально кипел праведным негодованием. Только что разведчики доставили последние сведения о противнике, окружившем стрелковый полк и танки усиления, Апанасенко с командиром полка и своим штабом уже разработал план действия на прорыв из ловушки, артиллерия уже сконцентрирована для нанесения мощного огневого удара, батальоны уже занимали исходные районы, и тут...

– "Малыми группами", а?
– комкор сморщился так, словно у него внезапно схватило зубы. Все...
– Это ж удумать такое!.. Ну?
– он зыркнул на связиста так, что бедолага аж присел, - Что там?

– Т-товарищ комкор...
– старший лейтенант опасливо посмотрел на грозного командира, сглотнул - они... то есть, штаб... значит, Бильбао...
– тут он окончательно стушевался и замолчал.

– Да что ты мямлишь?! Рохля!
– взревел Апанасенко медведем-подранком.
– Докладывай, в душу тебя!..

Старший лейтенант с трудом взял себя в трясущиеся руки и, мучительно побледнев, выпалил, наконец:

– Бильбао подтверждает: приказ принят верно, товарищ комкор...

– Та-а-ак...
– протянул Иосиф Родионович и надолго замолчал.
– Подтверждают, значит...

Связист уже, было, решил, что командир забыл о его существовании, и осторожно бочком двинулся к выходу, когда его настиг грозный окрик:

– Куда?! А ну, сядь!

Апанасенко оперся на стол и, нависая над связистом, принялся диктовать:

– Пиши! "Мною получен приказ, текст которого свидетельствует, что противнику удалось разгадать наши шифры. Связь прекращаю вплоть до окончательного выхода из окружения. Прошу как можно скорее сообщить в Москву о ненадежности шифров". Написал? Подпись: "Комкор Апанасенко". Зашифруешь и передашь в Валенсию. Клеберу. Немедленно! Вопросы?!

Вопросов не было. Связист умчался на предельной скорости, а через два часа загремели залпы артиллерийской подготовки. Полк пошел на прорыв...

– Эй, земляки!

Негромкий голос буквально подбросил стрелков и танкистов. Хватаясь за оружие, они мгновенно откатились в стороны от своих маленьких костерков и заняли круговую оборону. Но ночь молчала и были видны разве что тени. И вдруг с двух танков ударили фары боевого света. В белых мертвенных лучах бронированные машины, настороженно поводящие стволами, были похожи на каких-то сказочных чудищ, хищно принюхивающихся в поисках врагов. В ночь вдруг бухнул винтовочный выстрел, эхо прокатилось и замерло в дальних кустах...

– Земляки, дурить кончайте!
– голос раздался уже из другого места.
– Мы тоже не с дубинками ходим...
– И откашлявшись, вдруг запел:

Ястребов встал и окликнул невидимого певца:

– Певец! Выходи, покажись честному народу!

– А я не один, я - с компанией!

– Ну, вот и валите всем гуртом к нам!
– весело крикнул Бронислав, но на всякий случай вытащил трофейный маузер "Астра" и прибавил, - Только не балуйте, душевно прошу...

– Ты пистолетик-то убери, - спокойно посоветовал громадный человек, вынырнувший из темноты.
– А то не ровен час...

В синем комбинезоне десантника, с пистолетом-пулеметом, терявшемся на его могучей груди, он подслеповато щурился в свете фар, озираясь по сторонам. Вот глаза гиганта остановились на Ястребове, и он радостно улыбнулся: