– Почему ты не сказал в прошлом году, откуда эти шрамы?
– в голосе Снейпа звучала горечь.

– А смысл?
– устало спросил Гарри, прикрывая глаза - свет резал их.
– Подумаешь, Режущее перо, запрещённое в школе… если уж Вы ухитрились благополучно забыть о том, что одноклассники меня насиловали и пытали, к чему обеременять Вас какими-то шрамами?

Гарри до сих пор поражало и немного даже ранило искреннее удивление Снейпа в тот момент. «Вы с ума сошли, Поттер? Кто Вас насиловал? Кто Вас пытал?»

– Одноклассники насиловали?
– в замешательстве переспросил Снейп. «Ха, ты думал, что ли, что можешь запатентовать эту идею - трахнуть Поттера против его воли?» - Пытали? Кто?

– Снова-здорово, - Гарри вздохнул.
– Профессор, я Вам всё это уже говорил в прошлом году. Честно говоря, мне лень повторять.

– Но я бы запомнил… - растерянно сказал Снейп, морща лоб.
– Чёрт побери, Поттер, за кого ты меня держишь, если думаешь, что я могу оставить просто так изнасилование и пытки?!

– Слизерину не нужны скандалы, - процитировал Гарри кого-то из тех слизеринцев, что были на седьмом курсе, когда он сам - на первом.
– Вы знали об этом на моём третьем курсе, но благополучно забыли на пятом… и сейчас тоже забыли… может, Вам записывать? А то я задолбался Вам рассказывать.

– Поттер, не дерзи!
– рявкнул Снейп.

– Не буду, сэр, - Гарри судорожно сглотнул; прикосновение руки Снейпа, аккуратно поддерживавшей затылок Гарри, рождало не самые приятные ассоциации.
– Я знаю, чем это чревато, сэр.

Снейп резко, словно Гарри оскорбил его в лучших чувствах, поднялся с пола и отошёл куда-то в сторону; Гарри, воспользовавшись моментом, поднялся на дрожащие, как желе, ноги, и поковылял к выходу, держась по стеночке - здравый смысл подсказывал, что безопаснее и комфортнее быть вдали от Снейпа; всё равно где, но подальше.

– Поттер, Вы куда?

– Мне надо, - пробормотал Гарри.
– У меня эссе по Трансфигурации не начато, и три параграфа по ЗОТС не прочитаны…

– Плюньте Вы на эти параграфы, - щедро сказал Снейп, и Гарри, утеряв от изумления равновесие, стукнулся лбом о стену.
– Хм, это не означает, что Вы должны выбивать из себя последние мозги!.. Вот, выпейте.

Гарри принял стакан с зельем и выпил медленно, определяя, из чего оно было сварено. «Общеукрепляющее, обезболивающее - очень сильные, сильнее моего самопала… бодрящее и успокаивающее… со снотворным эффектом, который подействует через двадцать минут… мать твою, а Трансфигурация?! МакГонагалл меня расчленит…»

– Объясните мне, пожалуйста, Поттер, - Снейп забрал пустой стакан и поставил рядом со злосчастной ёмкостью из-под испорченных флобберчервей, - что Вы имеете в виду? Что за… изнасилования? Что за пытки?

Гарри покачал головой. Может быть, Снейп неудачно упал с лестницы и теперь страдает провалами в памяти? Слишком уж искренне говорит для издевательств…

– Сэр, я действительно рассказывал Вам в прошлом году. Вы были искренне возмущены и несколько подавлены этой информацией, насколько я помню. Потом я ушёл. Что сделали Вы, не знаю, но уже на следующем занятии окклюменцией Вы не упомянули об этом ни словом. Спокойной ночи, сэр.

– Постойте, Поттер!..

Гарри хлопнул дверью и сжал янтарного феникса.

А эссе можно написать с утра, если плюнуть на завтрак… а если времени не хватит, то и на обед плюнуть, невелика потеря.

Глава 7.

Но нет спасения тому, кого любят без взаимности,

ибо над чужой страстью ты уже не властен и,

когда хотят тебя самого, твоя воля становится бессильной.

Стефан Цвейг, «Нетерпение сердца».

Зима, казалось, началась уже в конце сентября, не дожидаясь, пока календарь отобразит какую-нибудь более подходящую дату; дождь, ветер и мокрый снег - вот что ждало всякого, решившегося не в добрый час высунуть нос из замка. Гарри предпочитал не выходить за пределы Хогвартса кроме как на Гербологию и Уход - холод был непереносим для огня, текшего по жилам Гарри, и последний с тоской думал о декабре и январе. Хотя после порции обезболивающего всегда становилось почти всё равно; уходила боль, уходили всяческого рода нравственные терзания, становилось уютно и спокойно, можно было сосредоточиться на бесконечных эссе, переводах и дополнительной литературе - и не думать, не думать о том, как равнодушно проходит мимо Блейз, как подозрительно молчание близнецов… наконец, о том, каким нервным и измученным выглядит Снейп. Один глоток - и Гарри не вспоминал больше о том, что умирает, о том, что каждый взмах палочки подталкивает его к смерти, о том, что время уходит - уходит безвозвратно; как оно, впрочем, делало и тогда, когда ценить его не было особых причин.

Это называлось зависимость. Гарри - гордость Слагхорна, признанный наследник материнского таланта в Зельеварении - знал об этом побочном эффекте; но обойтись без обезболивающего было никак нельзя, потому что не дело падать в обморок от боли на каждом уроке, а рассказать всем о своей беде никак невозможно. К тому же разве это плохо, если хоть что-то может принести успокоение и невозмутимость, заглушить тревогу и страх за Сириуса и близнецов? «Это ведь никому не мешает, - говорил Гарри сам себе, делая очередной глоток, - я ведь сразу перестану его пить, когда вылечусь… я ведь вылечусь, руны говорят, что вылечусь…» «Лучше бы ты продолжал курить», - вздыхал внутренний голосок, всегда тревожный и здравомыслящий; порой Гарри задавался вопросом, не Перси ли Уизли подражает этот намёк на раздвоение личности. «Я бы курил, - отвечал Гарри, шелестя страницами книг, - но где здесь сигареты взять? Только трансфигурировать, а значит, в любом случае придётся пить обезболивающее…»