– Беги за помощью, в замок!
– велел Гарри, тряхнув за плечи Линн, дрожащую и раз за разом повторяющую, что Кэти вышла с этим пакетом из туалета в «Трёх Мётлах», и была такая странная, наверно, под Империусом, и отказывалась отдать пакет, и говорила, что его надо отдать кому-то в Хогвартсе и, наверно, сейчас умрёт..

– Х-хорошо…

– Perspicio hostilitas!
– Блейз взмахнул палочкой над зеленоватым ожерельем, выпавшим из разорванного с одного боку пакета.
– Ого, а эта вещичка проклята! И серьёзно проклята…

– И кому же она должна была это отдать?
– задумчиво протянул Гарри, опускаясь на колени рядом с Кэти и нащупывая её пульс.

– Кому-то, кого очень хотят убить, - Блейз пожал плечами.
– Может, тебе?

– И какой идиот подумал бы, что я возьму что-нибудь из её рук просто так? Все знают, что она меня терпеть не может, потому что раз за разом мне проигрывает… логичней было бы использовать, например, кого-нибудь из Эй-Пи…

– Тогда кого ещё хотят убить? Кто не заподозрил бы от неё подвоха?

– Интересный вопрос… - Гарри смотрел на бледную зелень опалового ожерелья в грязи и снегу, и кусочки мозаики складывались в уме.

Гарри точно знал, кого ещё хотят убить в этом году - Дамблдора, чьё убийство Гарри фактически сам же и заказал Малфою. Но эта дурацкая попытка всучить проклятое ожерелье руками другой ученицы… ведь Филч всё равно всех проверяет на входе и выходе на предмет тёмной магии специальным датчиком. Нашли бы. И Дамблдор просто так схватился бы за него? Кто здесь, интересно, имбецил - Малфой, Дамблдор или сам Гарри?

– Эй, у тебя есть какие-то идеи?
– поинтересовался чуткий Блейз.

– Что здесь происходит?
– Хагрид, профессор МакГонагалл и профессор Спраут подоспели на место происшествия.

– Потом, - одними губами шепнул Гарри и принялся отвечать на заданный профессорами вопрос.

– Ну так и что у тебя были за идеи?
– напомнил Блейз, стоило им обоим оказаться в одиночестве на продуваемой всеми ветрами Астрономической башне.

– Мне пришло в голову, что хотели убить Дамблдора, - отозвался Гарри, понемногу высыпая в котёл толчёные лепестки медуницы и размешивая готовящееся зелье по часовой стрелке.

– Вот как? А почему именно его?

– А что? Великий волшебник, воплощение Света… отчего бы Вольдеморту и не решить от него избавиться?

– Не паясничай, - попросил Блейз, закутывая шарфом пол-лица.
– Чёрт, как здесь холодно… Ты же не наивный гриффиндорец, чтобы до сих пор думать, что наш дорогой директор добр и мил хотя бы чуточку больше, чем соплохвост в брачный период.

– Тем более Вольдеморту надо его убить, - выдвинул Гарри контрверсию.
– Чтобы он, такой хитрый и коварный, не путался под ногами.

Блейз прыснул.

– Тебя бы в цирке показывать, вместо клоуна… давай, говори правду.

– Ещё Веритасерума подлей, - буркнул Гарри, кидая в котёл мелко нарезанные корни дягиля.

– Зачем?
– хитро прищурился Блейз.
– Ты разве так не расскажешь?

– Только за плату, - твёрдо заявил Гарри, долил в зелье жабьей крови, размешал и накрыл крышкой, оставляя кипеть на медленном огне полчаса.

– И что за плата? Могу предложить сахарное перо или медовую поющую ириску… - демонстративно задумался Блейз.

– Не-ет, - помотал Гарри головой.
– Лучше согрей меня как-нибудь, а то я совсем загнусь тут на ветру.

– И как же тебя согреть?
– невинно поинтересовался Блейз.

– На твоё усмотрение, - Гарри натянул на ладони рукава свитера, надетого под мантию.

– Интересная задача, - Блейз задумчиво расстегнул верхнюю пуговицу мантии Гарри.

– Ты думаешь, если меня раздеть, мне станет теплее?
– лукаво вопросил тот.

– Это смотря как тебя раздевать, - ладони Блейза скользнули под свитер и рубашку Гарри - такие горячие, нежные, осторожные…

– Кажется, ты прав, - Гарри закусил губу, когда большие пальцы Блейза добрались под рубашкой до сосков и погладили.
– Мне уже не так холодно…

– Это заметно, - шепнул Блейз.
– Ты краснеешь…

– Не могу я до сих пор краснеть, - неубедительно возразил Гарри, чувствуя, как горят щёки.
– Не девственник же, в конце концов…

– А какая разница?
– Блейз поцеловал Гарри за ухом, проводя ногтями по позвоночнику; Гарри выгнулся, прижимаясь к любовнику и отчаянно жалея, что оба всё же одеты.