– Никакой, - выдохнул Гарри, запуская руки в волосы Блейза.

– Вот и я о том же…

Руки Блейза блуждали под одеждой Гарри, гладя, слегка царапая, лаская; Гарри пытался возвращать ласки, но минуты через три окончательно сдался на милость этих удивительных рук, заставлявших его растекаться киселём по жёсткому полу Астрономической башни, вскрикивать, беспомощно вцепляясь в плечи Блейза, запрокидывать голову, подставляя шею поцелуям.

Вжикнула молния на джинсах Гарри; мягкие влажные губы пропутешествовали вниз по его животу, отмечая свой путь всё новыми и новыми поцелуями, и горячий рот накрыл твёрдый член; гибкий язык кружил вокруг головки, танцевал по длинной выпуклой вене, вырывая из Гарри стоны и судорожные вздохи, как мелодию из фортепьяно.

Волны опаляющего кайфа накатывали на Гарри с каждым движением губ и языка Блейза; не давали ни о чём думать, оставляя только почти животное желание двигаться - быстро и жёстко, трахать эту горячую глубину в выбранном ритме; но Блейз прижимал бёдра Гарри к полу и продолжал свою сладкую, томительную, чудесную, восхитительную пытку.

Очередная волна захлестнула Гарри с головой, и он рад был утонуть в ней.

– Ну как, согрелся?
– Блейз поцеловал Гарри в губы; горьковато-солёный привкус на припухших губах принадлежал самому Гарри, и это - хотя, если вдуматься, в этом не было ничего удивительного или неожиданного - зачаровывало.

– Более чем, - признал Гарри.
– А тебе не холодно?

– Я как бы уже тоже, - туманно отозвался Блейз; но Гарри понял и залился краской до ушей.

– Никакие девственники так не краснеют, - поддел его Блейз.
– Так только ты умеешь.

– Видишь, какая двойная выгода?
– сонно спросил Гарри.
– Я и не девственник, и краснею…

– Странные у тебя понятия о выгоде, - Блейз бережно застегнул мантию Гарри и обнял его.
– Кстати, так что там с Дамблдором?

– Дамблдор?
– Гарри зевнул, устраивая голову поудобнее на груди Блейза; значок Эй-Пи холодил щёку.
– А, это я залез Вольдеморту в голову и подговорил поручить Драко Малфою убить Дамблдора… вот Малфой и старается, мечется, паникует… я посплю, ты не против?.. Только разбуди меня минут через двадцать, зелье…

Остолбеневший Блейз был, судя по всему, не против, и Гарри удовлетворённо прикрыл глаза. Уже засыпая, он слышал, как Блейз тихо смеётся, и чувствовал, как слизеринец любовно перебирает его растрёпанные волосы.

– Мой, - шепнул Блейз.
– Мой Гарри… только мой.

* * *

– Поттер, задержитесь.

Гарри после очередной изматывающей ЗОТС мечтал о паре глотков общеукрепляющего и обезболивающего, а вовсе не о внеплановой беседе со Снейпом; но Снейпу это было, разумеется, неведомо.

– Занеси на Прорицания, ладно?
– Гарри протянул Блейзу свою сумку.
– Мне думается, это будет долгий разговор…

Блейз спокойно кивнул; только тот, кто хорошо его знал, разглядел бы тревогу в тёмных глазах. Гарри ободряюще улыбнулся и повернулся к Снейпу.

Слизеринскому декану тоже не приходилось сладко в эти дни; Гарри безучастно рассматривал круги под его глазами, безжизненно опущенные уголки губ, прежде брезгливо поджатых, глубокую морщину на лбу - такую, какая, по утверждению Блейза, была у самого Гарри первого сентября.

Сейчас этой морщины не было, потому что всякий раз, как Гарри отхлёбывал обезболивающего, спокойствие окутывало его, нахмуренные брови расслаблялись, морщинки раздумий разглаживались, и о будущем Гарри размышлял не со страхом и тревогой, а с вялым интересом.

У Снейпа такого действенного способа, по-видимому, не было; положа руку на сердце, Гарри никому не пожелал бы этого.

– Поттер… расскажите мне о том, о чём рассказывали в прошлом году. Расскажите мне о том, что я забыл.

Гарри широко распахнул глаза и взметнул брови чуть ли не до середины лба.

– Сэр?.. Вам что, нравится слушать о пытках и изнасилованиях?!..

– Нет, Поттер!..
– рявкнул Снейп; Гарри отступил на шаг, намеренный больше не извиняться под каким видом, а просто сразу уносить ноги, пока цел. Это движение не осталось незамеченным, и лицо Снейпа исказилось… болью? Яростью?

Зельевар тяжело опустился за учительский стол. Гарри, подумав немного, присел за первую парту и сложил руки, приготовившись слушать.

– Послушайте, Поттер… - голос Снейпа был непривычно тихим.
– Что бы Вы обо мне ни думали, я не мог бы забыть о том, что моего ученика пытали и насиловали. Я… могу быть неприятным человеком. Собственно, я такой и есть. Со мной невозможно общаться, я эгоистичен и подчас груб, но… я ведь не чудовище, Поттер.

Гарри молчал; боль, вызванная практикой невербальных заклинаний на уроке, жгла, расеивала внимание, но Гарри был к ней уже достаточно привычен, чтобы не утерять ни капли преподносимой информации.

– Я… я не знаю, что случилось с моей памятью. У меня есть подозрения, но я не могу ни подтвердить их, ни опровергнуть. Расскажите мне, Поттер. Я должен знать об этом.

– А зачем вам?
– поинтересовался Гарри.
– Допустим, я расскажу. Вы будете наказывать виновников того, что случилось год, два или три назад? Что Вы предпримете? Если с Вашей памятью случилось что-то серьёзное, то нужен не рассказ со стороны, а квалифицированное ментальное лечение… Вы ведь легилиментор и окклюментор, можете вылечиться сами…