– Астория, пожалуйста. Я не могу говорить об этом.

– Ясно. Хорошо, давай закончим этот разговор. Я надеюсь на тебя. И... и на него тоже - ты же ведь сообщишь ему о случившемся?

– Да, - тяжело было сознавать, что собственная жена сомневается в его способности справиться с проблемой без помощи любовника.
– Да, сообщу.

– Хорошо. Что ж, пойдем обедать. Эльфы накрыли на стол. Хотя бы на полчаса забудем, что у нас... неприятности.

– Да. Идем.

Они вышли в коридор. Астория замешкалась, накладывая запирающие чары на двери кабинета, а потом внезапно подняла голову и пристально посмотрела на застывшего в раздумьях Малфоя. Он почувствовал это и с трудом оторвал взгляд от обтянутой светло-синим шелком стены.

– Что?

– Драко. Скажи мне все-таки... это и есть твой «единственный»?

Малфой вздрогнул. Он молчал, впервые в жизни не находя, что ответить. Тори не отрывала глаз от его лица, на мгновение ему показалось, что взгляды немногочисленных коридорных портретов тоже обратились в его сторону, и Драко окатило кошмарное чувство - словно он стоит обнаженным в безжалостном свете прожектора надвигающегося на него с ревом Хогвартс-экспресса... Он задохнулся. Он не мог, не хотел отвечать ей. Он не хотел отвечать на этот вопрос даже самому себе... Мантия Астории тихо зашелестела: жена отступила на шаг и отвела глаза в сторону.

– Впрочем, ничего не говори, - грустно прошептала она и небрежно сунула палочку за пояс мантии.
– Можешь не считать это вопросом, Драко. Достаточно взглянуть на твое лицо.

И аппарировала. Малфой облизал пересохшие губы. Он почти не расслышал ее последних слов. Сейчас, когда Драко наконец остался один, на него вновь накатила лавина мыслей. Внезапно сорвавшись с места, он стремительно пошел, почти побежал в сторону своего кабинета. Бледные лики в овалах резных позолоченных рам провожали его хмурыми, неодобрительными взглядами, только лицо отца на крайнем портрете осталось неподвижным - как и всегда, уже много лет подряд... Малфой влетел в кабинет, трясущимися руками снял с бюро охранные заклинания и дернул на себя маленький потайной ящичек. Оттуда веером посыпались пергаменты, испещренные знакомыми крупными буквами... Он окинул их взглядом, сунул руку в тесное деревянное нутро, проверяя на всякий случай, не уцелело ли где внутри скомкавшегося листа, выхватил палочку и обернулся к камину.

– Инсендио!
– рявкнул Драко, взмахивая рукой, и за чеканной медной решеткой взметнулся и ровно загудел огонь. Малфой сгреб хрустящие листки, смял их, бросился к камину и швырнул бесформенный ком на горячие угли. Желтоватая масса дрогнула, мгновенно съеживаясь и прорастая ярко-оранжевыми язычками пламени. Малфой дождался, когда от писем останутся только трепещущие черные клочья, поворошил в камине кочергой и выпрямился. Его трясло от бешенства. В сознании, подобно тому самому огню, что спалил сейчас письма Гарри, разгоралось одно единственное имя: Блейз.

Забини. Он подумал о нем, еще разговаривая с Грейнджер. Бывший любовник был единственным, кто знал о его связи с Поттером, и Драко готов был биться об заклад, что проклятый ублюдок вполне мог и сделать снимок, и тем более отправить Тори вопиллер. Это было очень в его духе. Падающего толкни... Малфой вихрем вылетел из кабинета и, прыгая через две ступеньки, поднялся в спальню (аппарировать в таком состоянии он попросту побоялся). Трясущиеся от ярости руки не попадали в рукава мантии, он грубо выругался, терзая тяжелую ткань, торопливо сунул палочку прямо в карман и большими шагами подошел к камину. Злоба клокотала внутри, как ведьмино варево. Малфой зачерпнул дымолетного порошка и, едва не расшибив лоб о мраморный верх камина, ринулся внутрь с ревом:

– Дом Забини!

Мир перед глазами рассыпался миллионами зеленых искр и вновь сложился в интерьер личного кабинета Блейза: между Малфой-мэнором и Забини-холлом уже много лет был зарегистрированный канал каминной связи - бывший любовник, довольно известный адвокат, частенько консультировал Драко по правовым вопросам. Малфой шагнул на пушистый узорчатый ковер, машинально стряхнул с мантии пепел и услышал удивленное:

– Малфо-ой? Ты откуда?

Он резко поднял голову. Прямо напротив камина, за огромным чиппендейловским столом, на котором высился огромный малахитовый чернильный прибор в виде Хогвартса, сидел Забини, явно расслаблявшийся после трудового дня: ворот его зеленой домашней мантии был расстегнут, а в руке посверкивал толстостенный стакан, на треть заполненный медно-золотой жидкостью. Смуглое лицо выражало удивление.

– Что-то случилось, дорогой? Какими судьбами?

– Представь себе, случилось, дорогой, - с трудом выдавил Драко и, сорвавшись, заорал:

– Это ты, мразь?! Твоих рук дело?!

Изумление на лице Блейза переросло в испуг. Зрачки его огромных, влажно-коричневых, как у породистого арабского жеребца, глаз расширились, лицо посерело.

– Ты о чем?

Малфой шагнул вперед. Его сотрясала дрожь, знакомо покалывало в висках и кончиках пальцев.

– Какого Мерлина ты это сделал?

– Да что сделал-то, Драко?!

Волна магии, опрокинув кресло, подбросила Забини вверх, и, выбив из его руки стакан, швырнула назад, с силой вдавив в книжные полки. Обтянутые кожей фолианты с жирным шмяканьем падали на пол, в воздухе повис густой торфяной запах разлившегося виски. Пришпиленный к полкам Блейз заголосил:

– Что происходит?! Драко!

Малфой перепрыгнул через стол, придвинулся к Забини вплотную и взял его за грудки. Скользкая, как лягушечья шкурка, шелковая ткань мантии жалобно затрещала в его пальцах, на ковер беззвучными снежинками посыпались жемчужные пуговицы.