Согласовав срок свадьбы, мужчины встали и пожали друг другу руки. Отец благословил их союз сурой из Корана.

Через несколько дней посланец Хамида Фарси принес часть выкупа, и дальше все пошло быстро. Портниха Далия получила свой главный в этом году заказ. Позже Нура вспоминала, что дни подготовки к свадьбе пролетели как в лихорадке. Никогда ни до, ни после этого она не ходила так много по магазинам и не тратила столько денег. Матери всего было мало: посуды, одежды, украшений — хотя Нура отправлялась в обустроенный дом, который ее будущий супруг приобрел много лет тому назад и обжил со своей первой женой.

Однако Сахар настояла, что посуда и постельное белье должны быть новыми. Жених попробовал спасти хотя бы дорогую посуду, но мать Нуры сказала, что есть из тарелок, которыми пользовалась покойница, — плохая примета. Скрепя сердце каллиграф уступил. Он отдал будущей теще ключи от дома и перестал интересоваться тем, что там происходит. Мать Нуры увидела в этом жесте великодушие и истинное благородство и всей душой полюбила зятя.

Сразу в дом Хамида Фарси привезли только тяжелую мебель. Остальное до свадьбы выгрузили в доме родителей Нуры. Покупки заполняли комнату за комнатой. Отец не мог дождаться, когда же наконец этот хлам свезут на двор к жениху. Ему пришлось набраться терпения.

Далия работала только на свадьбу Нуры. Она жаловалась, что не успевает к сроку, пила много арака и мало спала.

— Ты отправишься на кладбище раньше, чем настанет моя первая брачная ночь, — шутила Нура, чтобы успокоить свою совесть.

Годы спустя она часто вспоминала эти последние недели в ателье Далии, которую очень расстроил ее уход.

— Вечно меня покидают те, кого я люблю, — неожиданно призналась Далия, оставшись наедине с Нурой.

Ее печалило, что жених богат, ведь девушка обещала стать хорошей портнихой. Когда же пришло время прощаться, слезы сами хлынули из глаз Нуры.

— Возьми, это я сшила для тебя из обрезков, — сказала Далия, протягивая ей шелковую рубашку. — А пуговицы прикарманила у одной богатой клиентки. Не бери в голову: краденое носится лучше, чем купленное. — Она была пьяна в стельку.

Прощание с Далией запомнилось Нуре еще и потому, что именно в этот день она снова отправилась в хамам, чтобы пройти еще одну неприятную процедуру.

До свадьбы оставалось совсем немного. Через несколько минут после их прибытия в хамам к матери подошла известная в их квартале повитуха, и вскоре Нуре было велено следовать за ней. В просторном зале женщины шумели и брызгались водой, как маленькие девочки. Они сидели группами, мылились, терли друг друга губками или пели.

Дородная дама отвела Нуру в нишу в конце зала, глубокую, как кабина без двери, заглянула в нее и кивнула: «Здесь».

От матери Нура знала, что в этот день ей удалят все волосы на руках и ногах. Повитуха взяла специальный сладкий шарик из теста и прошлась им по телу Нуры, безжалостно и деловито обрабатывая участок за участком. Это было похоже на удары утыканной гвоздями доски или укусы ос. Боль усиливалась и стала невыносимой, когда женщина дошла до паха. Нуре казалось, что с нее сдирают кожу. Она заплакала, но повитуха, вместо того чтобы утешить, влепила ей пощечину.

— Молчи, девушка, — проворчала она. — Как ты будешь жить с мужем, если не можешь вытерпеть такое? Поверь, это цветочки.

Она вымыла Нуру, грубо тиская, и удалилась.

Подошедшая вскоре парикмахерша успокоила девушку, расстроенную бесцеремонностью повитухи, остригла ей ногти, вымыла и уложила волосы и рассказала, как быстрее довести мужчину в постели до экстаза.

Вспоминая те дни, Нура сравнивала себя с ягненком, которого мариновали и сдабривали пряностями, готовя к праздничному столу.

Парикмахерша напудрила и надушила ее. У Нуры пересохло в горле, но она не решалась попросить воды. Тело горело, а воздух в хамаме все накалялся. Когда Нура попыталась сесть, стена поплыла у нее перед глазами. Парикмахерша тут же подхватила девушку под мышки. Нура почувствовала на шее ее дыхание.

— Что с тобой, детка? — ласково спросила женщина и поцеловала ее.

— Я хочу пить, — ответила Нура.

Парикмахерша осторожно опустила ее на пол и быстро ушла. Вскоре она принесла холодной воды в медном ковше, и первый глоток причинил Нуре боль. Потом парикмахерша гладила ей грудь, а Нура безучастно следила, как набухают соски, словно они не были частью ее тела.

— Приходи ко мне, когда захочешь. Так, как я, не ублажит тебя ни один мужчина, — прошептала парикмахерша и поцеловала Нуру в губы.

После бани Нура с матерью возвращались домой молча. Нура была печальна, потому что вся радость предвкушения свадьбы у нее прошла.

Официальная церемония обручения проходила в доме ее родителей, едва вместившем всех приглашенных. В зале стоял тяжелый аромат благовоний, духов и воска. На всякий случай мать закупила в Алеппо сотню огромных свечей лучшего качества. Она не доверяла электричеству. Пока в стране хозяйничали французы, станция работала бесперебойно. Однако стоило стране обрести независимость, как ток стали отключать по два раза на неделе. Мать боялась остаться в темноте в день свадьбы или помолвки. В ее понимании это стало бы зловещим знаком, предвещавшим беспросветные жизненные тяготы.