— А с одной из моих племянниц на прошлой неделе случилась беда, — рассказывала дорогой Майда. — Родители жениха за два часа до свадьбы потребовали освидетельствования ее девственности. Осмотр должна была провести их знакомая акушерка в присутствии будущей свекрови. Собственно, моя племянница, которая очень любила своего жениха и чувствовала себя на седьмом небе от счастья, не возражала, потому что действительно была невинна. А вот ее родители отказались наотрез. Они вообще посчитали это заранее продуманным маневром матери жениха, которая с самого начала не хотела этого брака. В результате получился большой скандал, не обошлось и без драки. Полиция приехала только через час. Ужас что творилось на внутреннем дворе! Груды мусора и разбитая жизнь моей племянницы — вот во что вылилась эта свадьба.

У Нуры похолодело в желудке. «Зачем она все это рассказывает? — подумала она. — Это что, намек?»

У дверей своего нового дома Нура сошла с повозки прямо в объятия торжествующей толпы. Здесь было больше сотни человек. Далия коротко обняла свою бывшую ученицу.

— Ты прекрасней любой принцессы из кино, — прошептала она и тут же исчезла.

Возле дверей к ней подошел мужчина из окружения жениха. Он принес стул, а одна из женщин протянула Нуре комок теста величиной с кулак. Нура знала, что надо делать. Она встала на стул и изо всех сил запустила комком в каменную арку над входом. Тесто прилипло, а толпу охватил новый приступ радости.

— Да растет и умножается ваш род, как на дрожжах! — кричали люди.

Нура вошла в дом, а потом во внутренний двор, очаровавший ее с первого взгляда. Как до того у себя дома, мать расставила здесь множество свеч и курильниц с благовониями.

Напрасно Нура высматривала отца в этом море мужчин и женщин. Она чувствовала себя одиноко и искала поддержки, однако его нигде не было видно.

Потом мать потянула ее в комнату, полную усмехающихся пожилых женщин. И началось получасовое представление, о котором она слышала от подруг. Женщины говорили поодиночке и хором, Нура стояла посредине, а мать наблюдала сцену со стороны, словно не имела к происходящему никакого отношения.

— Что бы он ни сказал тебе — не возражай. Мужчины этого не любят, — скандировали старухи.

— О чем бы он тебя ни спрашивал — ты не знаешь. Мужчины не любят умных.

— Не сдавайся, оказывай сопротивление. Дай ему победить тебя. Мужчины это любят. А отдашься просто так — даже если по любви, — он будет считать тебя легкодоступной женщиной.

— А когда он возьмет тебя — не бойся. Стисни на мгновение зубы, пока он войдет в тебя, и, прежде чем успеешь сосчитать до десяти, он выплеснет в тебя сок желания. Потом начинай отсчет снова. Не успеешь дойти до сотни, как услышишь храп. А если он очень силен, тебе придется повторить это три раза, прежде чем он превратится в мокрую тряпку.

— Выжми из него все соки в первую брачную ночь, потому что не после первого раза, а после последнего он станет твоим рабом. Если же первая ночь ему не понравится, он будет тебе господином и подружится со шлюхами.

Так наставляли Нуру пожилые женщины, как будто отправляли ее к врагу. Почему она должна вести себя с ним так, будто он — это не он, а кто-то другой, и она не та, за кого себя выдает?

Больше она ничего не слышала. Комната вдруг стала вращаться, как будто Нура стояла в центре карусели. Колени подкосились, но женщины подхватили ее под руки, посадили на скамейку и продолжили говорить. Окруженная стеной их голосов, Нура попыталась было сделать в ней лаз, чтобы расслышать, что происходит во дворе. И тут ее позвал отец.

Он постучался в дверь, и она растолкала старух, прокладывая себе путь на свежий воздух.

— Где ты была? Я искал тебя, — сказал он, смеясь.

— Я тебя тоже, — прошептала она и заплакала, уткнувшись лицом в его плечо.

С ним Нуре было спокойно. Сразу пошла на спад подступившая было волна злобы на мать, которая бросила ее в это змеиное гнездо. Но слова старух надолго застряли у нее в голове, словно мелкий мусор.

В центре двора танцевали женщины с разноцветными свечами в руках. Мать раздавала указания, и Нура на некоторое время осталась одна. Со стороны переулка доносились крики и шум. Внезапно появившаяся родственница жениха схватила ее за руку.

— Пойдем, — шепнула она.

И прежде чем Нура успела опомниться, они оказались в темной комнате.

— Вообще-то, этого делать нельзя, но смотри! — Женщина подошла к окну и отодвинула тяжелую штору.

И тут Нура впервые увидела Хамида. Он направлялся к дому в белом европейском костюме, окруженный факельщиками и фехтовальщиками с саблями.

Со дня помолвки Нуре не терпелось увидеть его. Со слов матери она знала, где находится его мастерская, но обходила ее за версту из опасения быть узнанной.

— Чего мужчины не любят, так это любопытных женщин, — говорила мать. — Это вселяет в них недоверие.

Окольными путями она раздобыла для дочери фотографию, которая мало о чем говорила. Это был групповой снимок, сделанный во время пикника. Фигура Хамида, стоявшего в заднем ряду, прорисовывалась лишь в общих чертах.

Процессия остановилась, и в этот момент жених оказался так близко, что Нура могла бы к нему прикоснуться, если бы открыла окно. Он был невысок, но имел гордую осанку и атлетическое сложение. Нуре он показался гораздо красивей и мужественней, чем она представляла себе по описаниям.