— Ах, мадам, этого добра мне хватает, — махнул рукой тот. — Девять штук, и каждый работает как молотилка, уничтожая все, что попадает ему в руки.

Сара нежилась в лучах солнца у дверей родительской квартиры. Салман взял табуретку и сел рядом. Как и много лет назад, они говорили обо всем: о жизни Сары с мужем, болезни Мариам и судьбах жителей Двора милосердия. Сара знала, что после трагической гибели сына Самира сразу постарела и стала очень набожной. Она принимала свое горе как наказание за грехи и больше не водила домой мужчин.

Похоже, в своем далеком Хомсе Сара была лучше информирована о соседях, чем Салман в Дамаске. Она рассказывала о Саиде. Этот красивый юноша вырос в толстого, большого мужчину, который даже передвигался как женщина. Уже давно люди заметили странности в развитии этого мальчика.

— Саид — мужчина-проститутка, — объяснила Сара. — Сначала он ублажал клиентов в бане, получая за это хорошие чаевые, потом его соблазнил один из них, другой добился своего с помощью денег, ну а третьему он пошел навстречу просто так, — вздохнула она.

Еще девочкой она жалела, что такой красивый мальчик встал на порочный путь.

— Печально, — кивнул Салман.

Он вспоминал посетителей кафе, которые за чаевые любили щупать официантов. Это были одинокие мужчины, богатые и бедные, и Салман всегда старался растолковать им без обид, что он не тот мальчик, который им нужен.

— Ну а у тебя как? — неожиданно спросила Сара. — Уже влюбился или все еще живешь как монах?

— И монаху не всегда под силу устоять перед искушением, — улыбнулся Салман. — Ее зовут Нура, и она ввергнет в грех любого отшельника!

— Не так громко! — покачала головой Сара. — Или ты еще на той стадии влюбленности, когда гормоны мутят разум?

— Я нисколько не преувеличиваю, — возразил Салман. — Ты видела актрису Одри Хепберн?

— Да, конечно. «Римские каникулы», «Сабрина». Эти фильмы я смотрела по два раза. Но при чем здесь она?

— Они с Нурой похожи как близнецы.

— Ты шутишь?

— Серьезно, — ответил Салман и тут же добавил, вспомнив слова Карама: — Но главное — я ее люблю. И я не отступлюсь от нее, даже если она потеряет один глаз или охромеет. Она у меня здесь, — хлопнул он себя по груди. — Она почти такая же замечательная, как ты.

— Ну а ты у нас такой обаятельный, что устоять перед тобой невозможно, — усмехнулась Сара.

— О да! — воскликнул Салман. — У меня есть поклонники и в кафе, и в мастерской.

— И чем она занимается, твоя красавица?

В это время появился Саид. Устало поздоровавшись, он направился в свою квартиру, где после смерти заменившей ему мать вдовы проживал один.

— Она училась на швею, но не работает по этой специальности, потому что ее муж — состоятельный каллиграф, — ответил Салман и не смог сдержать язвительную усмешку: он знал, чт'o сейчас скажет подруга.

— Салман, Салман… — покачала головой она. — Это жена твоего мастера или кого-нибудь из его врагов?

— Это его жена, — кивнул Салман. — Для жен его врагов мне понадобился бы целый гарем. Их у него множество.

— Ах, мальчик, мальчик, как ты изменился, — удивленно продолжала Сара. — Ты стал речист, будто журналист.

— Любовь изменила меня, — сказал Салман. — И наплевать, что она мусульманка.

— Что здесь поделаешь! — воскликнула Сара. — Отговаривать тебя от этой женщины бесполезно, но мне важно, чтобы тебе не прострелили голову в каком-нибудь темном переулке. Будь осторожен! А я каждую ночь, прежде чем закрыть глаза, буду молить Деву Марию защитить тебя.

С этими словами Сара погладила его по голове и встала. Они с матерью собирались навестить ее больную тетю, и Файза уже поджидала дочь.

— Как тогда жука, — прошептал ей вслед Салман.

Но Сара его не услышала.

В среду Салман должен был в последний раз за эту неделю принести обед мастеру Фарси, который в четверг уезжал на три дня на Север. Салман предложил Нуре встретиться с ним в доме Карама, где он по пятницам работал один.

— Мы сможем целый день провести вместе, — сказал он.

Нура записала адрес и нужные номера автобусных и трамвайных маршрутов и, прощаясь, поцеловала Салмана.

— Мне принести что-нибудь из еды? — спросила она.

— Не надо, — ответил Салман. Еды у Карама было достаточно. — Приходи сама, чтобы я мог насытиться тобой.

Нура рассмеялась. Если бы тогда Салмана спросили, что на свете прекраснее всего, он ответил бы, что это звонкий смех Нуры.

Она вручила Салману матбакию и пакет с выглаженными рубашками и чистыми носками для Хамида. Вечером каллиграфу предстояла важная встреча с одним влиятельным ученым, а времени заехать домой не оставалось.