Мужчина-фея. Неблагой. Творение тьмы, чья врожденная способность прельщать и соблазнять взывает к каждой женщине, которая попадается ему на пути. Если одной наружности мужчины было недостаточно для того, чтобы раскрыть его личность, это легко могли сделать его слова. Мрачно-правдивые и эротические. Мерси знала, что он имел в виду, когда желал испить ее досуха, и неожиданно поймала себя на том, что готова бесстыдно предложить себя ему.

— Мерси, — тихо произнес он, и нежный шепот коснулся ее уха. — Я буду незримо следовать за вами. Я не уступлю вас ни одному из других ваших поклонников. Я буду обладать вами.

Мерси с усилием глотнула, а его палец скользнул с ее щеки вниз, вдоль гладкой колонны ее шеи.

— Вы знаете, кто я. Это можно прочесть в ваших глазах.

— Вы правы. Знаю.

— И вы боитесь этого? Боитесь меня?

— Нет.

Мерси дала быстрый и предельно правдивый ответ. Всю свою жизнь она слышала истории о феях. Она была очарована этими волшебными существами, их силой и красотой. Но никто не поражал ее воображение так, как неблагие. Мерси всегда мечтала увидеть хотя бы одного из них. Вглядываться в его глаза, осознавая, насколько это чувственное создание. И теперь она пришла в восторг, обнаружив, что ни одно из качеств фей, знакомое ей по сказкам, не было преувеличено. Мужчина-фея, стоявший сейчас перед Мерси, был не только красив, но и опасен. Исходящая от волшебного духа темнота поглощала, с ней едва ли можно было бороться. Мерси чувствовала это. Источаемая им тьма кипела, обжигая все вокруг. И все же его прикосновение было нежным.

— Позвольте мне быть с вами, — прошептал он, — и, клянусь, я подарю вам блаженство, о котором вы и мечтать не могли. Пойдемте в мой мир, и вы никогда не захотите ничего иного.

— И что мне придется отдать за этот… дар?

Мерси знала, что ни один подарок феи не преподносят безвозмездно. За благодеяние им всегда полагалось уплачивать десятину.

— Вы оставите этот мир и уйдете в мой.

— Я не могу, — ответила она. — Уйти в ваш мир означает пожертвовать всей своей жизнью. Своей семьей. Своими сестрами. Я не могу отказаться от всего этого ради одной ночи запретных удовольствий. Так что благодарю вас за предложение.

— Одной ночи? — Он медленно, чувственно усмехнулся. От этой ухмылки замирало сердце. — О нет, в своей страсти я не выкажу по отношению к вам никакой пощады! Я буду овладевать вами снова и снова, до тех пор, пока ночи не сольются с днями, и вы не затеряетесь во времени и пространстве. Вы будете знать только меня. И наслаждение, которое дарит наша постель. Часы бесконечного экстаза.

Разве можно было сопротивляться столь обольстительным речам? Но одного взгляда на Пру, решительно шагавшую по траве и явно собиравшуюся защищать ее честь, оказалось достаточно.

— Вы хотите только забрать, оставив от меня одну пустую оболочку. У вашего удовольствия есть цена, и она представляется мне чрезмерной.

Его глаза, до этого казавшиеся синими, вдруг приобрели самый изумительный оттенок зеленого. Цвет нефрита.

— Мы еще не закончили, Мерси Леннокс. Нет, на самом деле ваш путь ко мне только-только начинается.

Она увидела, как мужчина-фея отступил. Тень охватила волшебного духа, и Мерси увидела, что он пристально смотрит на нее. Она вздрогнула. Этот мужчина-фея был слишком опасен. Она никогда не сможет сладить с ним. Эта мысль заинтриговала, но и испугала ее.

— Мы встретимся снова, — пообещал мужчина-фея, — и, когда это случится, я не проявлю по отношению к вам ни капли снисходительности. Никакой доброты. Никакой пощады. Только целеустремленное преследование. Я овладею вами.

Мерси всем своим сердцем надеялась, что этот особенный, невероятный мужчина-фея окажется верным своему слову. Она уже с нетерпением ждала момента, когда их пути пересекутся снова.

Честити прогуливалась по аккуратным дорожкам между многолетних клумб леди Сефтон, то и дело обмахиваясь веером, чтобы освежиться на пекле яркого дневного солнца. Она оставила свою шляпу на скамейке и теперь сильно жалела об этом. Солнце светило слишком жарко, Честити ощущала тепло его лучей на своем лице. Мама наверняка придет в ярость, если она позволит своей коже сгореть. Смуглая кожа казалась верхом неприличия. Бледность и отсутствие изъянов были признаками исключительной красоты.

Честити следовало вернуться и забрать шляпку, но у нее не было ни малейшего желания покидать садовую дорожку и окунаться в праздный разговор. Так что она предпочла продолжить прогулку, наслаждаясь одиночеством.

Сад весь дышал жаром и влажностью, а по садовым тропкам фланировали элегантно одетые пары — сливки лондонского светского общества, собравшиеся на ежегодный прием Сефтонов на открытом воздухе. Ароматы роз и лаванды ворвались в ее душу, и Честити остановилась, чтобы вдохнуть пьянящее благоухание светло-розовой дамасской розы. Поглаживая пальцем бархатистые лепестки, Честити покраснела, вспомнив свою фантазию о Тейне и то, как кончики его пальцев — такие же мягкие и бархатистые — скользили по ее коже.

Честити задрожала, хотя в воздухе так и разносилось тепло. Прошлой ночью она вела себя развратно и даже более того — грешно. Что же побудило Честити отдаться своим фантазиям и представлять, будто это руки Тейна, а не ее собственные, прикасались к телу? Она все еще не могла понять, что же заставило ее делать это.

Ощущая смутную тревогу и нечто вроде неловкости, Честити скользнула за гигантский дуб и облокотилась о прохладный, шершавый ствол. Почему этот Тейн оказался единственным мужчиной, способным взбудоражить ее подобным образом? Возможно, его порочность взывала к ее распутству, которое она отчаянно пыталась в себе подавить? Закрыв глаза, Честити позволила себе снова воскресить в памяти те моменты в ее спальне. Она хотела большего. Настолько, что готова была обдумывать детали интимной связи. Но как могла такая невинная девушка, как она, столь необдуманно поддаваться желаниям своего тела? Как могла мечтать о том, что никогда не испытывала? Погрузившись в раздумья, Честити по-прежнему обмахивалась веером, касаясь кончиками пальцев проглядывавшей в вырезе платья кожи груди.