9.00 С большими потерями немцы расчленяют оборону 356-й дивизии. В узкое «горло» прорыва, под перекрестным огнем, потеряв управление, бегут немецкие солдаты. Они еще не верят, что все пути на запад отрезаны.

10.30 Бобруйск взят.

Бои продолжаются северо-западнее города. Крупная группировка противника (до 5 тыс. человек) под командой генерал-лейтенанта Гофмейстера пытается пробиться вдоль шоссе на Осиповичи. Вскоре и эти немцы будут уничтожены…

Немцы переходили дорогу россыпью. Солдат подгонял подтянутый офицер: взмахивал рукой, что-то негромко говорил — пехотинцы переходили на трусцу, скрывались, вымотанные и отупевшие, в низкорослом ельнике.

— Сняму? — прошептал Михась, примериваясь к своей «немке».

— Угу. Всё бросим, дела похерим, будем офицерский состав противника геройски выбивать, — пробурчал Нерода.

— Так папутно… — Михась опустил винтовку.

Женька подумал, что если бы немцы взяли правее, так не только бы офицерский состав пришлось бы отстреливать. Хорошо, немцы отходили с некой долей осмысленности, и на кусты, где залегла опергруппа, не покусились.

Бой шел правее: доносились выстрелы танковых пушек, пулеметные очереди. Изредка минометы клали серию мин — с боеприпасами у наших мотострелков, удерживающих высоту, контролирующую развилку проселочных дорог, было не очень. У норовивших проскочить немцев, впрочем, тоже с патронами было не особо — на себе много не унесешь, а техника в массе своей уже уничтожена. Основная попытка прорыва осуществлялась севернее — там противник поддерживал атаку оставшейся артиллерией и снарядов не жалел. Кроме группировки, запертой в большом котле у Бобруйска, имелось порядочное количество «котелков», «чугунков» и прочих «плошек», в которых булькали, вскипали и пытались вырваться отрезанные части немцев.

— Пайшли? — Михась оценил опустевший проселок.

Опергруппа доползла до дороги, броском преодолела развороченную гусеницами и колесами грунтовку. Держась опушки, переползли вытоптанную полянку: валялись цилиндры немецких противогазов, какое-то тряпье — Михась, не снижая своего «полупластунского» хода, что-то прихомячил. Просвистела над дорогой случайная очередь — посыпались с ели хвоя и шишки. Опергруппа заползла подальше в чащу и остановилась перевести дух.

— Белки будут страшно недовольны, — прохрипел Нерода, разглядывая сбитую зеленую шишку. — Слышь, Михась, ты что там отвлекаешься по мелочам?

Поборец показал подобранный предмет — немецкую двухстороннюю ложко-вилку — «вертушку» на одной заклепке.

— Очень нужная и актуальная вещь, — восхитился старлей. — Полагаешь, дальше нам разогретая полевая кухня подвернется?

— Зменяю на што. — Михась сунул ценный столовый прибор в карман пиджака.

— Ты бы что дельное запасал, — сказал Женька. — Вон, смотри, какой приличный инструмент. Что ни говори, а настоящее немецкое качество.

Опергруппа поразглядывала лопату с шарниром и аккуратной ручкой — инструмент сиротливо валялся под елкой.

— Экие вы хозяйственные хлопцы, — заметил Нерода. — Ладно, Михась — у него правильное крестьянское воспитание. Но откуда у товарищей переводчиков такая любовь к шанцевому инструменту?

— Он, инструмент, жизнь и здоровье спасает, — сказал Земляков. — Зря вы мою лопатку бросили. Неуютно без нее.

— Да покорябало ее вовсе, — оправдался Михась. — Магилку рыли и то… Сплошь занозы.

— Чего уж вспоминать о былом благосостоянии. Карабин тебе вытащили — уже радуйся, — напомнил Нерода.

— Да я по этому поводу вообще в экстазе, — согласился Женька.

Опергруппа двинулась дальше. Уже смеркалось, в темноте группа немцев наверняка попробует прорваться. Подобие централизованного управления у противника еще сохраняется, но и мелких групп, отбившихся от своих и окончательно потерявших ориентировку, бродило в избытке.

…Просочились. Михась вывел к безвестному ручейку, двинулись вдоль него, прикрываясь непролазными зарослями бузины. Дважды слышали относительно близкий разговор — но свои там или чужие, было не понять: расслышать мешала недалекая стрельба. Собственно, объясняться со своими, теряя время, опергруппе тоже было не с руки.

Сидели в кромешной тьме, перематывая мокрые портянки.

— Тяпер як по дороге пойдем, — утешил Поборец. — Миж балот тропа. Чужым тута выйти сложно.

— Ты точно знаешь, где мы? — уточнил Женька. — Не, я не сомневаюсь, просто сам уже того… Совсем запутался.

— Яно ж слышно, — снисходительно пояснил Михась. — То пулемет на Купинах. Чуешь? А на Горож сцихла — с час як ваявать перестали.

Во тьме Женька с трудом угадывал указующие взмахи руки проводника. Ладно, уверен парень, и хорошо.